Светлана Демидова - У каждого свое проклятье

Он немного ослабил хватку, и Марина вырвалась из его рук. Алексей усмехнулся:

— Да не любишь ты Пашку, не любишь! Не знаю, что между вами произошло… но ты его только терпишь. И сдается мне, что скоро не выдержишь. Да и Паха на пределе. Не случайно он так надрался…

— Чего же ты хочешь? — пересохшим ртом опять спросила Марина.

— Да пока ничего особенного. Хочу, чтобы ты знала… Если вы с Пашкой… ну… не сможете больше… В общем, ты все поняла…

Он передернул плечами, сунул руки в карманы домашних тренировочных штанов и вышел из комнаты. Марина осела по стене на пол. Зачем он все это ей сказал? Зачем?! Ей и так тяжко… Так тяжко… Она изо всех сил старается сохранить семью, а он… Зачем он ее любит?.. Как же хорошо, что он ее любит!

Эту ночь Марина коротала скорчившись в кресле. Ей не хотелось ложиться под бок к отвратительно храпящему Павлу. Сон был плохой, тревожный, рваный. В одном из обрывков ее целовал Алексей. Марине было очень жаль, что из-за затекшей шеи пришлось проснуться именно на этом месте. Пусть бы он ее целовал подольше.

* * *

Павлу Епифанову понравилось лечить свои душевные раны коньяком и другими напитками сходного воздействия на организм. Все чаще и чаще он стал приходить домой пьяным. Не буянил, не скандалил, не выяснял отношения, а просто ложился спать. Всем домашним было ясно, что таким образом он пытался спрятаться от не устраивающей его действительности.

— Что-то у вас с Пашей неладно, Мариночка, — как-то сказала свекровь.

Марина застыла с заварочным чайником в руках.

— Ты бы рассказала… Всем легче стало бы…

Марина резко обернулась. Из носика чайника вырвалась коричневая струя и залила халат Галины Павловны. Ни одна из женщин этого не заметила.

— А у нас и не было ладно… — ответила Марина. — С самой… свадьбы… Вы же помните, что я уходила…

— Но ведь как-то потом наладилось вроде… Мы все за вас так радовались…

— Не наладилось! Не наладилось! Не наладилось!!!

Последнее «не наладилось» Марина выкрикнула так громко, что в кухню влетели встревоженные Аркадий Матвеевич и Алексей.

— Что тут происходит, Галя?! — спросил жену Аркадий Матвеевич.

— Да вот… — развела руками свекровь. — Не получается у Мариночки с Пашей…

— Ну… что ж… разводиться тогда надо… — сказал он. — Чего друг друга мучить…

По его интонации Марина почувствовала, что слова не новы для него. Он, видимо, уже не раз проговаривал их наедине с Галиной Павловной. Аркадий Матвеевич подошел к невестке, положил ей руку на плечо и сказал:

— Хорошая ты, Маришенька… Очень жаль, что с Пашкой вы так и не смогли… очень жаль… Разводись, Мариш… разводись… Не терзай себя понапрасну, да и Пашку тоже… Мы на тебя зла держать не будем. — Он взял жену под руку и, сказав: — Пойдем, Галя, — увел ее с кухни.

Марина, закусив губу, изо всех сил старалась не разрыдаться. Алексей подошел к ней и осторожно вытащил из ее закостеневших рук заварочный чайник. Когда его донышко шлепнуло о стол, Марина разрыдалась. Алексей прижал ее к себе. Он вроде бы ничего, кроме утешения, не замышлял, но губы как-то сами собой принялись целовать поникшую молодую женщину, сначала невесомо и смазанно, а потом все страстней и жарче. Марина сначала не отзывалась, но и не отталкивала его, а потом, как-то особенно заливисто и горько всхлипнув, обхватила его за шею, и они принялись целоваться так яростно, будто через минуту их оторвут друг от друга и поведут на расстрел.

Марина опомнилась первой. Она отпихнула от себя брата мужа так сильно, что он чуть не упал, запутавшись в своих шлепанцах. Ворвавшись в собственную спальню, Марина вдохнула запах перегара, заполнивший все пространство, и поняла, что ее жизнь кончена. Кончена. Она преступница. Она довела своего мужа до регулярного пьянства. Она влюбилась в его брата. Она целовалась с ним на семейной кухне Епифановых. Ей нет прощения. Ее нужно убить. Уничтожением собственной персоны Марина решила заняться завтра с утра, что называется, на свежую голову, потому что в том состоянии, в каком она находилась, можно не убить себя, а только покалечиться. Кому это надо, возиться с инвалидом? В общем, нужна не только свежая голова, но еще и твердые руки.

Утром Марина поняла, что самоубийство придется отложить на неопределенное время, поскольку на работе она непременно должна закончить отчет. Опыты и исследование проводила она, а потому никто другой не сможет их должным образом проанализировать.

Весь рабочий день Марина занималась отчетом, а дома после работы ее ждал Алексей. Он был один. Старшие Епифановы уехали на дачу с контрольным визитом, а Павел последнее время приходил домой очень поздно. Замедленными движениями разматывая на шее шарф, Марина с ужасом глядела в глаза младшего брата мужа, который внимательно наблюдал за ней, привалившись к стене коридора и нервно покусывая губы. Повесив пальто в шкаф, она вынуждена была пройти мимо Алексея. Он тут же схватил ее за руку.

— Не надо, Леша… — сдавленно прошептала она.

— Почему же не надо… — с такой же мукой в голосе отозвался он. — Ты ведь тоже… Я же это понял вчера…

Марина попыталась вырваться. Алексей с силой притянул ее за руку к себе.

— Я ведь тоже тебе нравлюсь, Маринка… — сказал он и коснулся ее щеки.

— Нельзя нам, Леша… Нехорошо…

— Нехорошо жить с мужем без любви…

— Ты специально…

— Да, я специально.

— Отпусти меня…

— Нет. Я люблю тебя.

— Ле-е-еша-а-а…

Протяжно произнесенное имя брата мужа было последним из сказанного Мариной. Она еще пыталась сопротивляться, но он уже целовал ее лицо. И она поняла, что не будет больше ему противиться. Пусть все будет как будет. Решившись, Марина сама прижалась губами к губам Алексея.

— Люблю тебя, люблю, — твердил он между поцелуями. — Скажи же, что и ты…

— Нет…

— Да! Скажи, что любишь!

— Я… я не знаю…

— Знаешь…

— Нет…

— Знаешь! Ведь любишь, любишь! Любишь?!

— Да…

— Что «да»? Мне мало этого «да»! Скажи, что любишь!

— Люблю…

Поцелуй после ее «люблю» был мучительно долог для обоих. Они оба понимали: как только разомкнут губы, произойдет то, что навсегда изменит жизни их и Павла. Марина опять первой оторвалась от Алексея. Он подхватил ее на руки и понес на диван в большую проходную комнату, где обычно спал сам. Она была рада тому, что ему не пришло в голову расположиться в их с Павлом спальне. Лучше уж проходная комната, в которой не спрячешься, если кто вдруг войдет в квартиру, чем…

Эта проходная комната диктовала свои правила. Нельзя было медлить ни минуты. Ломая ногти, Марина принялась судорожно расстегивать мелкие пуговицы на блузке, с трудом выворачивая их из тугих петелек. На нервной почве Алексей так же мучительно путался с петлями на манжетах рукавов своей рубашки. От телефонного звонка они оба подскочили так, что ударились лбами.