Уроки вежливости для косолапых - Виктория Победа

едва ли чувствует даже давление.

— Чего так официально? — с его губ слетает смешок и я ненадолго получаю желанную свободу.

Он наконец отступает, правда, радость моя длится недолго. Не отрывая от меня взгляда, Буров снимает с себя пиджак, кладет на столешницу и принимается расстегивать пуговицы на рубашке.

— Что… что вы делаете? — слышу и не узнаю свой собственный голос, сейчас он больше напоминает противный дверной скрип.

— Раздеваюсь, конечно, а вы что подумали? — я вообще не думала, если бы думала, то никогда бы в подобной ситуации не оказалась.

Мне даже ответить нечего, потому я молча наблюдаю, как Буров, расстегнув все пуговицы, снимает с себя рубашку.

— Брюки тоже снимать планируете? — я вообще не знаю, зачем задаю этот вопрос, просто делаю все возможное, чтобы отвлечься от обнаженного мужского торса.

Справедливости ради, надо заметить, торса почти идеального. В прошлый раз я не рассмотрела, да и не стремилась, не в том была состоянии, и сейчас не должна этого делать, но, почему-то, упорно таращусь на мышцы пресса.

Только не говорите, что он еще и в качалку ходит.

Блин, Марина!

— А вам рубашки недостаточно?

Я отчетливо слышу издевку в его вопросе. Смотрю на него, а он улыбается гад, знает, что в ловушку меня загнал и понимает, что на руках у него все карты.

Блин, у него даже зубы идеальные.

О чем ты думаешь, Марина? Какие нафиг зубы? Этот мужик, вероятно, бандюган безжалостный.

Вспоминаю рассказ Тоньки и, как ни стараюсь, не могу сложить воедино представленный подругой образ и стоящего передо мной мужика.

Он меня в угол зажал, дверь вон запер, разделся даже, пусть только наполовину, а я угрозы не чувствую.

— Нравлюсь?

Несколько секунд я бездумно хлопаю ресницами.

— Нет.

— Нет?

— Нет!

— А мне показалось, что нравлюсь.

— Вам показалось.

— То есть, тебе не понравилось и это не ты стонала так, что у меня до сих пор в ушах звенит?

— Это вам к отоларингологу или к неврологу, можно еще к психиатру.

— Чего? — на мгновение он даже теряется.

— Тиннитус может быть симптомом серьезных отклонений… неврологических и психических расстройств.

— Я уже и забыл, что ты чокнутая, держи, — он вручает мне свою рубашку.

— Зачем мне это?

— Как зачем? Ты испачкала, тебе и отстирывать пятно, с брюками я сам разберусь, так уж и быть, — ухмыляется сволочь.

— А дома вы этого сделать не можете?

— Могу, — пожимает плечами, — но насколько я помню, на шесть вы назначили родительское собрание, осталось меньше часа, учитывая пробки в это время, я просто не успею съездить домой и вернуться вовремя, — он демонстративно выставляет передо мной запястье, на котором красуются, должно быть, очень дорогие часы.

— Я прощу вам отсутствие.

— Это очень великодушно, но я пожалуй откажусь, к тому же насколько я помню, в своем письме, Мариша Евгеньевна, вы настоятельно просили родителей присутствовать.

— Марина.

— Что?

— Меня зовут Марина Евгеньевна.

— У нас не так много времени, Марина Евгеньевна, приступайте.

С этими словами он просто подходит к одной из раковин, включает воду и принимается чистить свои брюки.

— А привезти вам чистую одежду никто не может?

— Боюсь, что нет, мой водитель в отпуске по личным обстоятельствам.

— А другого у вас нет?

— Другого нет.

— А сушить рубашку вы как изволите? — ерничаю, уже просто из вредности.

— Сушилка для рук сгодится, — он кивает мне за спину.

— Ее мощности не хватит.

— Так не надо все рубашку мочить, только пятно сотри, и хватит уже выкать, тебе не кажется, что после того, что между нами было, это глупо.

— Не кажется, — огрызаюсь в ответ и, включив воду, принимаюсь застирывать пятно на рубашке.

— А мне кажется.

— Когда кажется, креститься надо, — цежу сквозь зубы и что есть сил тру долбанное пятно.

К счастью теплой воды и мыла оказывается достаточно, чтобы смыть грязь.

— Готово, — произношу недовольно и протягиваю Бурову его рубашку.

Он только как-то странно хмыкает, берет вещь из моих рук и идет к сушилке.

— Может откроете дверь?

— Может, но позже, — заявляет нахально, а я собственной слюной от такой непроходимой наглости давлюсь.

— Послушайте, это уже не смешно! — угу, еще ножкой отсталость топнуть.

Он поворачивается ко мне, и я тут же начинаю жалеть о своей настойчивости.

Ну досушил бы рубашку, глядишь, и открыл бы дверь. Не будет же он меня вечно тут держать.

Словно в замедленном кадре я наблюдаю, как он делает шаг, следом еще один, и вот я снова оказываюсь в совершенно невыгодной позиции, прижатая к мраморной столешнице.

— А кто сказал, что я шучу, Мариш?

Я только руки успеваю выставить и вонзить ногти в оголенные плечи, но даже без пиджака и рубашки он, кажется, не чувствует боли.

— В прошлый раз они казались острее.

Он наклоняется ближе, проводит носом по моей щеке, а я только сильнее впиваюсь ногтями в его кожу, когда, подхватив на руки, он сажает меня на столешницу и вклинивается между ног.

— И все-таки он меня бесит, — шепчет прямо в губы.

Я не успеваю уточнить, кто его бесит. В следующею секунду он стягивает резинку с моих волос и я чувствую, как тяжелые локоны падают на плечи.

— Так намного лучше.

— Да ты…

Хочу возразить, правда хочу, вот только чувствую его губы на своих и давление огромной ручищи на затылке.

Он не церемонится, просто проталкивает мне в рот свой язык и целует, так грубо и властно, что на секунду я лишаюсь способности сопротивляться.

— Пу… пусти, — пытаюсь отвернуться, разорвать поцелуй, но он только усиливает напор, целует жадно.

Меня в жизни никто так не целовал. И неправильно это, позволять почти незнакомому мужику вот так собственнически себя целовать, и отвечать ему неправильно. А еще неправильно подпускать к себе больших сильных мужчин, когда поклялась держаться подальше от всего этого дерьма.

И я, конечно, ругаю себя мысленно, вот только пальцы на оголенных плечах как-то сами размыкаются, а сопротивление стремительно летит в трубу. Я себе способность мыслить возвращаю только когда чувствую лапищу Бурова на своей груди.

— Пусти говорю, — воспользовавшись тем, что он расслабился, я все же его отталкиваю.

Пошатнувшись, он делает шаг назад и оглядывает меня совершенно шальным взглядом, мне даже кажется, что будет второй раунд, что он вот-вот на меня набросится и я ни черта не смогу сделать, потому что он большой и сильный, а я маленькая и слабая, запертая с ним в замкнутом пространстве.

Но Буров, к счастью, ничего подобного не делает, только проводит по лицу ладонью.

— Повело меня слегка.

Воспользовавшись моментом, спрыгиваю на