Лэндон и Шей. Влюбиться заново - Бриттани Ш. Черри

Был почти час ночи, когда я окончательно потеряла надежду. Я не знала, почему так сильно его жду. Не знала, почему дала ему такой контроль над моим сердцем и разумом, но когда в два часа ночи раздался стук, я открыла дверь и улыбнулась, увидев перед собой сломленного мальчика.

Сломленного мужчину.

В Лэндоне не осталось ничего мальчишеского. За последние несколько месяцев он изменился больше, чем я могла себе представить. Его руки покрылись татуировками — замысловатые чернильные узоры скрывали шрамы из его прошлого. Но некоторые вещи оставались прежними.

Его глупая, милая улыбка. Ямочка на его щеке. Его глаза, полные страсти и желания.

И вот он стоит, такой болезненно сломленный. Поврежденный.

Измученный.

И мой.

Вздох.

Не такой уж и мой.

— Привет, — сказал он на выдохе, засунув руки в карманы.

— Привет, — ответила я, пытаясь укротить свое бешеное сердцебиение.

Я не знала, что можно так сильно скучать по человеку, стоящему прямо перед тобой. Физически он был рядом, но настоящий Лэндон — мой Лэндон, которого я так жаждала увидеть, — очень, очень далеко.

Я обхватила себя руками, боясь, что если ослаблю хватку, то разлечусь на миллион кусочков прямо на глазах у мальчика, от которого зависело мое сердцебиение.

— Как твое сердце?

Лэндон не ответил на мой вопрос. Вместо этого он шагнул вперед и заключил меня в свои объятия. Его губы прижались к моим, и он целовал меня так жадно, словно мои поцелуи были его единственным источником жизни. Он поглотил мою сущность, оставив меня слабой, пустой и дрожащей. Руки Лэндона скользнули вверх по моей спине, а его твердый член прижался к моему бедру.

Мое тело незамедлительно ответило на его прикосновения. Оно предало мой разум, и мои ноги задрожали от желания. Вкус его поцелуев отдавал виски, и это тревожило. Конечно, Лэндон был достаточно взрослым, чтобы пить, а я — не его мать, чтобы ругать его за выпивку, но привкус алкоголя обжег мне сердце.

Его поцелуи были наполнены страстью, и мне с трудом удавалось осознавать, что происходит. Он стянул футболку через голову и бросил ее на пол. В следующее мгновение он сделал то же самое с моей.

— Лэнд… подожди… — пробормотала я, едва дыша.

Он прижал меня к стене и принялся ласкать языком мою шею, посасывая и покусывая нежную кожу.

— Я чертовски сильно тебя хочу, — прорычал он мне в ухо, подхватив одну из моих ног и обвив ее вокруг своей талии. — Я так хочу тебя, Шей… пожалуйста… Ты дашь мне себя? Позволишь попробовать тебя на вкус? Поглотить тебя полностью?

— Да.

Я выдохнула это слово, стыдясь своей готовности дать ему все, чего он хочет, стыдясь потребности отдать ему всю себя — и не получить того же в ответ. Мой мозг отключился, желания взяли верх. Я впилась в его губы, прижимаясь бедрами к его напряженному члену.

— Ты мой яд, — с болью прошептала я, чувствуя жар его тела.

Он расстегивал мои джинсы, пока его губы блуждали по моим ключицам.

— Ты — мое противоядие, — произнес он, прижавшись к моему рту.

Я ответила на поцелуй, чувствуя нарастающую панику. Я слилась с ним в одно целое, зная, что его любовь меня убивает, зная, что завтра он вернется в мир, в котором мне нет места. Я не была частью его новой вселенной. Или частью его будущего. Всего лишь маленьким уголком его прошлого — местом, куда он возвращался только в самые темные дни.

Я была одной из его теней. Глупо мечтала о том, что сквозь меня могут проникать солнечные лучи.

Он называл меня своим лекарством, своим убежищем, своей свободой — но для меня он был полной противоположностью. Моей слабостью, моим криптонитом, моей тюрьмой. Пока я пыталась спасти его, он уничтожал меня. Эта любовь стала слишком похожа на войну. Лэндон шел к победе, а я умирала на поле боя.

Это не любовь, подумала я.

Это превратилось в зависимость, инфекционную болезнь, которая разрушала меня изнутри, — так же как мой дед разрушал Миму, как мой отец разрушал мою мать.

Как мы к этому пришли? Как единство разумов, тел и душ превратилось в пустое физическое влечение?

Раньше он разговаривал со мной. Раньше он впускал меня в свою душу. Теперь, казалось, он жаждал только моего тела — не моего разума, не моих мыслей, не меня. Наши отношения стали сугубо физическими — ни больше ни меньше. Я не могла вспомнить, когда он в последний раз спрашивал о моем сердце. Если бы он спросил, я бы могла рассказать о его беспорядочных, беспокойных ударах.

Я знала: утром Лэндон уйдет, оставив меня собирать осколки моего разбитого сердца. Почему я допускала это снова и снова? Почему я хранила себя для человека, который не был готов дать мне ничего, кроме очередной ночи? В кого я превращалась?

Я выросла в окружении токсичных отношений. Я видела, как дед изводил мою бабушку. Я видела, как мой отец вытягивал жизненные силы из моей матери. И все же каким-то образом я оказалась в том же положении.

Словно все женщины моей семьи были прокляты и обречены на ядовитую, нездоровую любовь — любовь, которая не исцеляла, а наносила новые увечья.

С каждым движением Лэндон забирал часть моей души. С каждым глубоким, страстным поцелуем он отнимал часть меня. Я разлеталась на осколки из-за мальчика, которого не было рядом, чтобы меня спасти.

Я не могла дышать — паника охватывала меня каждый раз, когда его пальцы дотрагивались до моей кожи, каждый раз, когда его язык касался моего клитора, каждый раз, когда его член входил в меня.

Мы занимались сексом, и я была достаточно умна, чтобы не путать это с занятием любовью. Любовь ощущается иначе. Любовь не причиняет вреда. Любовь не делает больно.

Закрыв глаза, я почувствовала, как по моим щекам потекли слезы. Я отвернулась в сторону, пока Лэндон сжимал мои руки у меня над головой. Всхлипы становились все сильнее и сильнее, в конце концов заставив его на меня посмотреть. Он действительно на меня посмотрел. Это произошло впервые с того момента, как он появился на пороге моего дома.

Остановившись, он навис над моим телом:

— Ты плачешь.

— Ты делаешь мне больно.

Он отстранился и сел на кровати, вопросительно приподняв брови:

— Я могу двигаться медленнее.

Я покачала головой.

— Нет, Лэндон, ты причиняешь мне боль, — повторила я, прижав