Татьяна Туринская - Прости, и я прощу

Она так и не приняла никакого решения. Сидоров вышел через несколько минут. Не злой, не радостный, не возбужденный — самый обыкновенный, словно ничего не произошло.

— Ну что, поехали?

В этот вечер они ужинали в ресторане. К вящей Катиной радости, вкусы у них с Сидоровым оказались во многом схожи: Юра тоже не любил шумных кабаков, предпочитая им тихие камерные заведения.

Обслуживание в "Аяксе" было на высоте: не прошло и трех минут после заказа, как юркий официант поставил перед посетителями салат и почтительно удалился. Юрий немедленно принялся за еду, Катерина же лишь ковыряла вилкой в тарелке, обдумывая моральную сторону предстоящего разговора. С одной стороны, после сегодняшнего происшествия лучше было бы оставить Сидорова в покое и не донимать расспросами. С другой… может, как раз и лучше выяснить все раз и навсегда, чтобы больше не поднимать никаких вопросов, не питать напрасных надежд?

Прекрасно понимала: эту тему лучше не затрагивать, тем более нынешним вечером. И все же Кате нестерпимо хотелось узнать, что же произошло в кабинете после того, как она его покинула. Больше того, она непременно должна была знать, на каком свете находится. Либо Юра привел ее в ресторан для того, чтобы объявить об окончании их недолгого романа. Либо в их отношениях ровным счетом ничего не меняется. Либо меняется самым кардинальным способом, причем в пользу Катерины.

В то же время ее волновал еще один вопрос, не менее важный, чем будущее их с Сидоровым романа. Вопрос этот, хоть не имел непосредственно к Кате ни малейшего отношения, не давал ей покоя с той минуты, как увидела Юру в офисе, рядом с рыжей. Наконец решилась:

— Ты мне ничего не хочешь сказать?

Тот покачал головой и спокойно продолжил поедать салат. Однако его молчание не остановило Катерину. Правда, вопрос о будущем она пока решила оставить в покое. А вот разузнать насчет прошлого и настоящего было бы неплохо. И она продолжила:

— Юр, ты меня прости, если я лезу не в свое дело. А это определенно не мое дело. Я просто не понимаю, почему ты зарегистрировал фирму на имя жены. Для нее это было так принципиально?

Сидоров отложил вилку и откинулся на спинку стула. Катя внутренне сжалась в ожидании отповеди. И поделом ей будет: зачем влезла, ведь прекрасно понимала, что не стоит совать нос в его личные дела.

Он молчал очень долго, по крайней мере, там показалось Катерине. Она уже несколько раз успела мысленно упасть в обморок: то чувствовала, как горят щеки и даже уши, то вдруг холодела от ужаса, представляя, как он ответит ей ледяным тоном: "Ты правильно поняла, это не твое дело", и, не попрощавшись, бросит ее одну.

Однако Сидоров произнес несколько иные слова, и совсем не таким страшным голосом, которого она ожидала. Хотя ласковым его ответ тоже нельзя было бы назвать:

— Не думал, что ты задашь этот вопрос. Мне казалось, наши с тобой отношения не затрагивают имущественных сфер. Но уж коль тебя это так волнует… Фирма зарегистрирована на жену, потому что приобретена на ее деньги. Вернее, на деньги ее отца. Сам я пока никто и зовут меня никак. Лидкин папаша кое-чего добился в жизни, у него крупная строительная компания в Москве. Я же — так, рядовой купи-продай. Если бы не Лидка, до сих пор жил бы в съемной квартире.

Катя смотрела на него, не веря услышанному. Чтобы ее Юра, да оказался альфонсом? Быть того не может.

— И т-ты, — чуть заикнулась она от волнения. — Ты женился на ней ради денег?..

Тот горько усмехнулся, чуть качнул головой:

— Хорошего же ты обо мне мнения. Нет, я даже не знал, кто у нее папаша. Знал бы — ни за что бы не женился. Я ведь потому и из Москвы уехал, что мне его забота уже поперек горла. Я уж лучше здесь, но сам, без него. Правда, совсем без него не получилось — поставил условие, что единственную дочурку отпустит только хозяйкой бизнеса, и никак иначе. Не допущу, говорит, чтоб моя дочь по съемным квартирам околачивалась. А сам я… Что говорится, ни кола, ни двора. Хороший исполнитель, и не более.

Двоякие чувства разрывали Катерину. С одной стороны, было неприятно, что Юра оказался охотником за чужими деньгами. С другой… Возродилась надежда. Значит, он женился вовсе не по любви, а раз не было любви, значит, теоретически Сидоров может и развестись со своей рыжей.

— Юр, ты только из-за денег с ней не разводишься? — совсем осмелела она.

Сидоров нахмурился, глянул на нее грозно:

— А почему, собственно, я должен с ней разводится? Если ты полагаешь, что я женился из-за денег, то сильно ошибаешься на мой счет — я же сказал, мне самому их деньги поперек горла стоят. Однако разводиться с ней я не собираюсь. И вовсе не из-за материального благополучия. Нас с ней многое связывает. Тогда, шесть лет назад, я один оказался в Москве, совсем один. У тебя был Ковальский, а у меня никого не было, только чужой город, неприветливые лица. И вдруг она. Красивая. Ты же не будешь отрицать?

Катя поспешно затрясла головой: нет, что ты, конечно красивая.

— Ее не пугало, что я живу в крошечной комнатке в коммуналке, где ремонта не было лет двести. Ее не смущало, что максимум, чем я мог ее угостить, это какой-нибудь занюханный биг-мак. Она приняла меня таким, каким я был тогда. А я был злым и противным. Лида сумела меня обуздать, успокоить. Она меня отогрела, стала самым близким человеком. А ты хочешь, чтобы я развелся?

Его губы чуть скривились, выражая в лучшем случае недовольство, в худшем — и вовсе презрение. Катя пожалела, что подняла эту тему. Но ей ведь так хотелось хоть немножко прояснить собственное будущее. Она снова покачала головой, выражая неуверенный отказ от намерений развести чету Сидоровых, и опустила голову.

— И правильно делаешь. Потому что я не собираюсь с ней разводиться. У тебя была возможность стать Сидоровой, ты отказалась. А теперь менять что бы то ни было поздно, поезд ушел. Максимум, что я могу тебе предложить — роль любовницы. Не устраивает — … что ж, силой удерживать не буду.

Он с грохотом отодвинул стул и размашистой походкой покинул уютный зал, оформленный в греческом стиле. Вернулся минут через десять внешне спокойный, но Катя все еще опасалась наткнуться на его ледяной взгляд, а потому по-прежнему сидела с опущенной головой. Много мыслей пролетело в ней за эти десять минут. Первым порывом было уйти, уйти совсем. Но это значило бы покинуть не только ресторан, но и самого Сидорова, и работу. Наверное, это и было бы самым верным решением, но она так и не отважилась на этот шаг. Обида захлестнула с головой, и в то же время она понимала, что Юра имел все основания для гнева. Катерина в самом деле упустила возможность стать его женой, и теперь не имела морального права требовать от него развода. Да она его, в сущности, и не требовала, но, если честно и откровенно, надеялась. Тем более после того, что произошло несколько часов назад. Рыжая ведь не могла не заметить, что между ее мужем и сотрудницей что-то происходит. Определенно видела и все поняла. Что она ему сказала? Что он ей ответил? До чего они договорились? Кате обязательно нужно было это знать. Хотя бы для того, чтобы как-то планировать собственное будущее. Возможен ли его развод, или же ей даже не на что надеяться в этом плане? Раз Сидоров сам не затрагивал эту тему, решила подтолкнуть его к ней, поторопить. И проиграла. А покинуть поле боя не хватило решимости.