Бывшие. Папина копия - Чарли Ви

Когда мы зашли в квартиру Артёма, я вдохнула странный, но приятный запах — свежей краски, крахмала и чего-то ещё неуловимого, домашнего. Квартира была большой, светлой, но немного пустоватой, как бы необжитой.

— Мам, пошли, я тебе всё покажу! — Алёнка схватила меня за руку и потащила за собой.

И началась экскурсия. — Вот здесь подушка Пони, это моя! А вот тут я папу попросила цветы купить, ты же любишь, мам, цветы? А вот... а вот моя комната! Мы с папой обои выбрали, а потом он с дядей Архипом их наклеил, а я вот стол покрасила! Смотри, он как солнышко!

Я зашла в комнату и замерла. Светлые стены с летящими вверх жёлтыми шарами. Они были... идеальными. Именно такими, о каких могла мечтать моя дочь. Не розовые с бантиками, а свободные и светлые, как небо. Я смотрела на этот стол, покрашенный её рукой, на эти обои, которые он, Артём, выбирал и клеил для неё, и чувствовала, ещё секунда и разревусь. Я смахнула выступившую слезу тыльной стороной ладони, стараясь улыбаться.

— А ещё мы с папой готовили! — она снова потянула меня, теперь на кухню.

На столе стояли аккуратно нарезанные бутерброды, канапе, салат и... тарелка с отварными креветками. Алёнка поднялась на цыпочки и прошептала мне на ухо: — Я папе сказала, что ты креветки любишь. Но они очень дорогие. Мам, тебе нравится?

У меня снова перехватило горло. Я смогла только кивнуть, а потом прошептала: — Очень.

Я посмотрела на Артёма. Он стоял в дверном проёме, опираясь о косяк, и смотрел на нас с такой тёплой, мягкой улыбкой, которую я не видела много лет. Он подошёл, отодвинул стул. — Присаживайся.

Мы сели. Он достал из холодильника бутылку белого вина и налил мне в бокал, Алёнке — вишнёвый сок в красивый детский стакан. — Ну что, — сказал Артём, поднимая свой бокал. — За встречу. За то, что все мы здесь, вместе, здоровые.

После обеда Алёнка, заряженная впечатлениями, унеслась в свою новую комнату обустраивать кукольное царство. На кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Я собрала посуду, чтобы помыть, но Артём мягко остановил меня.

— Вероника, — начал он уверенно. — Я не думаю, что тебе надо ехать к кому-то ночевать. Оставайся здесь.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он не дал мне сказать.

— Принуждать спать со мной я не буду, — он посмотрел на меня прямо, без намёков и двусмысленностей. — Но Алёне будет сложно опять привыкать, если вы уедете. Она уже здесь освоилась. Это теперь и её дом.

Он был прав. Гордость шептала мне, что нельзя так просто соглашаться, что это выглядит как подачка. Но я посмотрела в сторону комнаты, откуда доносился довольный щебет дочери, и вся моя гордость растаяла. Ради неё я была готова на всё. Даже переступить через себя.

— Тогда... я в комнате с Алёной спать буду, — тихо сказала я, опуская глаза. — Если ты не против.

Краем глаза я увидела, как уголки его губ тронула лёгкая улыбка.

— Нет, не против.

Вспомнив про одежду, в которой приехала, я снова почувствовала неловкость.

— Артём... Напиши мне, пожалуйста, цену за одежду. Я тебе отдам, как только на работу выйду.

Он даже поморщился, будто я сказала что-то неприятное.

— Вероника, прекрати. Не надо никаких денег. Мы с Алёнкой тебе тоже немного вещей прикупили. Я знаю, что твои все сгорели.

Меня охватила волна странного чувства — щемящей благодарности и смущения. Было так непривычно, что кто-то заботится, покупает что-то просто так, без упрёков и условий. Я молча кивнула, не в силах подобрать слова.

— Давай переместимся в зал, передохнёшь, — предложил он, словно чувствуя мою скованность. — И, наверное, переодеться хочешь в домашнее.

— Да, — с облегчением выдохнула я.

Он подвёл меня к большому, пока ещё полупустому шкафу в комнате и открыл одну из створок. Там, на полках, аккуратно лежали сложенные джинсы, мягкие футболки, а на вешалке висело несколько кофт. Всё простое, удобное и, я сразу поняла, моих размеров.

— Спасибо, — прошептала я, беря в руки комплект из мягкой ткани футболки и штанов пастельных нежных тонов. Я прижала ткань к груди, и она пахла свежестью и чем-то ещё, уютным и безопасным.

— Можно я... помоюсь? — робко спросила я. — В больнице только душ, и то постоянно очередь.

— Конечно, — он без лишних слов достал из тумбочки большое пушистое полотенце и протянул мне. — Всё есть. Чистое.

Я взяла полотенце и домашнюю одежду и прошла в ванную, чувствуя себя одновременно гостьей и...как будто здесь меня ждали. Здесь обо мне позаботились. И это странное, но безумно желанное чувство начинало потихоньку оттаивать лёд вокруг моего сердца.

Глава 23

После душа я закрылась в комнате с Алёной. Переоделась. Слушала Алёну, её рассказы и истории про её кукол. Половину упускала, засмотревшись на неё. Как она повзрослела и изменилась. Дома мы жили по правилам мамы. Она не любила, когда Алёна раскидывала игрушки или играла. То ли сказывался возраст, то ли её неприязнь к ней. Но это была моя дочь, её внучка и я не понимала. Память погрузилась в прошлое, те сложные месяцы, когда мама едва не каждый день напоминала мне о том, кого я ношу под сердцем, о моём падении, как она считала. Секс до свадьбы — это был грех в её понимании. Наверно, она была права. Но что случилось уже не исправить. Да и я не хотела исправлять. Иначе я бы никогда не увидела мою золотую девочку. А она стоила всех проблем и сложностей.

Начитавшись сказок, Алёна крепко уснула, обнимая меня. Мы раньше часто так лежали, обнявшись, и сейчас она как будто расслабилась. Я и сама рядом с ней почувствовала себя живее. В больнице голову одолевали мысли, как дальше жить? Сейчас же уже не казалось всё таким страшным. Ради своего ребёнка я готова была бороться и ходить по инстанциям, добиваясь возмещения ущерба.

Я бы так и лежала с ней, если бы не малая нужда. Выбралась осторожно, сходила в туалет, в квартире было и темно. За окном уже включились фонари. Заглянула в зал.

Там горел лишь торшер, отбрасывая мягкий свет на большую комнату. Артём сидел в глубоком кресле, откинув голову на спинку. Его лицо было уставшим, а нога лежала на пуфике.

Услышав мои шаги, он открыл глаза. В его взгляде мелькнул немой вопрос.

— Нет, ничего, — быстро проговорила я, чувствуя неловкость. — Всё хорошо. Ты... устал?

Он тяжело вздохнул и