Надеюсь и люблю - Светлана Талан

губами, голова покрыта сиреневым шарфом, в руках — четки.

«Зачем я сюда пришла? — мелькнула в голове мысль. — Это же обыкновенная шарлатанка, желающая содрать с меня деньги». Но отступать было поздно, к тому же любопытство не позволяло мне это сделать.

— Сколько вам полных лет? — спросила Эльвира, нервно перебирая деревянные четки.

Я ответила, отметив про себя, что точно так же задает вопрос врач, выписывая рецепт. Женщина впилась в меня взглядом, и по моей коже пробежали мурашки. Казалось, что она заглянула в мое сознание и прочла все мои тайные мысли. Затем Эльвира закрыла глаза и стала тихонько покачиваться из стороны в сторону. Четки в ее руках перестали издавать монотонное постукивание, и воцарилась такая тишина, что стало слышно, как тикают настенные часы в соседней комнате.

— Ты принесла своим близким много огорчений, — внезапно заговорила женщина быстро и монотонно, но четко произнося каждое слово. — Они страдают… Всем плохо от того, что ты наделала… Родители встревожены… Мужчине, нет, двум мужчинам ты причинила боль. Ты словно несешь с собой черноту, от тебя пахнет смертью… Да, именно смертью! Ты заставила страдать даже невинное существо — младенца…

— Хватит! — заорала я, вскочив со стула.

Старый стул с деревянной спинкой упал и с грохотом ударился о пол. Женщина вздрогнула и открыла глаза. Они были полны гнева.

— Кричи — не кричи, но придет время, и ты будешь просить прощенья, однако…

— Я сказала хватит! — нервно перебила я ее. — Сколько я вам должна?

Не дожидаясь ответа, я дрожащими руками открыла кошелек и бросила на стол купюры. За спиной раздался зловещий хохот.

— Беги-беги! От себя не убежишь! — услышала я, выскакивая в подъезд.

Громко хлопнув дверью, я не стала дожидаться лифта, а быстро помчалась вниз. В ушах у меня звенел, громыхал эхом хохот Эльвиры.

— Ведьма, — сказала я, запихивая в сумочку купленную в ближайшем магазине бутылку коньяка.

— Что вы сказали? — спросила полусонная продавщица, словно очнувшись от дремы. — Ведьма?!

— Это я не вам! — резко ответила я.

В тот вечер я сидела на кухне в одиночестве и в полной темноте пила коньяк. На душе было очень плохо. Позвонил Степан Гаврилович, и я сказала ему, что хочу побыть одна.

«А разве у меня когда-нибудь бывает иначе? — думала я, глотая обжигающую горло жидкость. — Я одна. Совершенно одна».

Повертев в руках, почти пустую бутылку, я сделала последний маленький глоток и поплелась в спальню. Не включая свет, я упала на кровать и почувствовала, как она несет меня куда-то, словно карусель. «Одна, совершенно одна», — стучало у меня в висках. И только тогда, когда я стала проваливаться в объятья сна, у меня мелькнула утешительная мысль: «Пока одна…»

* * *

В один из прекрасных весенних дней я проснулась и поняла, что забыла вечером задернуть плотные шторы. В окно заглянуло солнце и направилось свои яркие лучи прямо мне в лицо. Я лениво потянулась и подумала: очень хорошо, что я не склонна к полноте, а то от безделья и лени давно растолстела бы. Ослепительные лучики солнца навеяли меня на мысль о том, что день сегодня будет очень хороший.

Я выпила кофе. Предчувствие приятных перемен меня не покидало. Вскоре оно оправдалось. В дверях появился сияющий Степан Гаврилович и радостно сообщил:

— У меня хорошие новости! Катюша, одевайся!

— Куда мы пойдем?

— Смотреть твою квартиру!

— Мою?! — не поверила я своим ушам.

— Твою, твою.

Меня охватила невероятная радость. Я завизжала и обхватила его руками, душа в объятиях.

— Это не шутка? — спросила я.

— Идем. Сама увидишь.

Я быстренько натянула джинсы и водолазку, схватила курточку.

— Я готова!

— Ты, Катя, в тапочках. — Степан Гаврилович кивнул на мои ноги, и мы рассмеялись.

Квартира находилась в соседнем доме и была точной копией той, которую я снимала. Она была с легким косметическим ремонтом, чистая, но главное, что теперь я буду иметь свое жилье! Я ходила из угла в угол, трогая руками стены, и мне казалось, что это сон, прекрасный сон.

Степан Гаврилович, до этого момента спокойно наблюдавший за мной, внезапно сказал:

— Катя, мне надо серьезно с тобой поговорить.

Я насторожилась, и сердце на миг замерло в груди.

— Хорошо, — ответила я, прижавшись спиной к подоконнику.

— Я прекрасно понимаю, что ты молода, очень молода для меня, — начал Степан Гаврилович, стоя напротив меня и прижимаясь спиной к дверному косяку. — Ты красива и чертовски обаятельна.

— Спасибо, — улыбнулась я, понимая, что разговор действительно будет серьезным.

— А я, — продолжал Степан Гаврилович, — женатый стареющий мужчина… Я прекрасно понимаю, что рано или поздно, придя к тебе, услышу: «Извини, я полюбила молодого человека». Признаюсь тебе: я ужасно боюсь этого момента, хотя и знаю, что это естественно, как день и ночь, как солнце и воздух, как жизнь и смерть.

Он замолчал, и я поняла, как ему тяжело.

— Катя, ты моя лебединая песня… Другой такой же, как ты, у меня уже никогда не будет… Да, собственно говоря, я и не хотел бы никем тебя заменить.

— «Катерина — луч света в темном царстве», — процитировала я классика, пытаясь разрядить напряженную обстановку.

— Ты права. Ты — мой светлый лучик, моя радость, и рано или поздно кто-то лишит меня этого. Я не имею морального права требовать от тебя оставаться со мной всю жизнь, но… — Он на миг запнулся и наконец сказал то, ради чего завел этот разговор: — Я хотел попросить тебя не бросать меня как можно дольше… Столько, сколько сможешь…

— Я не оставлю тебя до тех пор, пока ты мне не изменишь, — торопливо заговорила я. — Я имею в виду не с женой, а с другой любовницей… Не дай бог я узнаю, что ты был мне неверен! Я тут же уйду от тебя, и ты меня не удержишь ни квартирой, ни чем!

— Катя! Что ты говоришь? Разве я подарил тебе квартиру для того, чтобы тебя удержать?! Нет! Я хочу, чтобы у тебя остались о наших встречах хорошие воспоминания, если… ты уйдешь от меня. Вот документы. — Степан Гаврилович протянул мне бумаги.

— Спасибо! — обняв его за шею, прошептала я. — Ты очень добрый.

«И не по возрасту наивный», — добавила я уже про себя.

* * *

Была середина мая. К этому времени я уже обжилась в новой квартире, обставила ее мебелью и пересчитала свои сбережения. Конечно, моя «заначка» оскудела, но резерв еще имелся. Сегодня был точно такой же солнечный, теплый день, как и год назад, когда я оказалась в роддоме… Но