Люсьен Гольдберг - Скандалы

Она снова услышала слова Титы: „Оттащите куда-нибудь эту дрянь и суньте ее в постель".

Собравшись с силами, она приняла сидячее положение и откинула прозрачную москитную сетку. От обстановки у Бэби перехватило дыхание. Все было белым, а из широких и высоких стеклянных дверей открывался вид на океан. Балкон, который тянулся вдоль всей комнаты, был уставлен вазами с розовыми и белыми цветами.

Поднявшись, Бэби босиком прошлепала по белому ковру и вышла на балкон. До нее доносились плеск воды, голоса и смех людей. Она облокотилась на перила и посмотрела вниз. Там, вокруг сверкающего бирюзового плавательного бассейна, расположилось около дюжины людей, легко и небрежно одетых. У каждого в руках был бокал. По изумрудной лужайке, отделявшей бассейн от океана, сновали взад и вперед официанты в белых смокингах с закусками на подносах.

„Который же час?" – подумала она, стиснув голову. Жареные бифштексы и салаты на столе меньше всего походили на завтрак.

Она должна выбираться отсюда, но как? Она не могла допустить, чтобы кто-то увидел ее в этом черном одеянии без лямочек и в босоножках на высоких каблуках.

Оторвавшись от перил, она повернулась, чтобы найти свои босоножки и сумочку. Слава Богу, что, уезжая из города, она догадалась сунуть в нее полный набор косметики.

Преодолев мраморный порог открытой двери, она подпрыгнула от удивления. Возле кровати стояла молодая темноволосая девушка в белой нейлоновой форме и в передничке.

– Что вы здесь делаете? – выдохнула Бэби. Девушка удивленно подняла на нее глаза.

– Привожу в порядок комнату, – сказала она.

Отыскав сумочку, Бэби порылась в ней в поисках бумажника. Господи, хоть бы не оказалось, что она его посеяла. Девушка с бесстрастным лицом, собрав белье, остановилась в дверях.

Бэби подошла к ней и протянула пятидолларовую купюру.

– Пожалуйста, вы не могли бы проводить меня? У меня нет машины, и я не знаю, черт побери, где тут станция. Я должна вернуться в Нью-Йорк.

Горничная словно не заметила денег.

– Почему бы вам не позвонить и не вызвать машину? – деловито спросила она.

Бэби отдернула руку.

– Отсюда?

– Вы же не на Луне, мисс. Позвоните и скажите, что вы в Уиллоуз, потом спуститесь и подождите перед домом. Вам далеко добираться?

– И откуда только вы такая умная? – саркастически осведомилась Бэби.

Повернувшись, горничная направилась в холл.

– Из Мичиганского университета, – бросила она через плечо и исчезла в дверях соседней комнаты.

Всхлипнув, Бэби присела на матрац. Не следовало так вести себя с горничной. Теперь она в самом деле в безвыходном положении. Взглянув на телефон, Бэби обругала Титу Мандраки-Гарн за то, что из-за нее она попала в такую ситуацию. Ну, ничего, подумала Бэби, придет час и она возьмет свое. Тита, эта богатая сучка, что она вообразила? Ей ли не знать, что все о ней говорят? Как несколько лет назад она увела у дочери ее единственного дружка. В свое время дочка ее была классной девочкой по вызову, но ей повезло, и она выскочила замуж за Гарна. Когда дочь развелась с Гарном, Тита оказалась тут как тут и женила его на себе. Тсс! Провалиться мне, если это не появится во всех газетах и журналах. Тита и ее муженек достойны книги. И если Петра даст Бэби возможность описать эту вечеринку, она уж, черт побери, ничего не забудет.

А теперь ей больше всего хотелось унести отсюда ноги, ни с кем не столкнувшись.

Бэби явилась сюда накануне вечером на пару с Тони, фотографом из „Курьера", чтобы дать отчет о приеме. У самых ворот он заявил, что хочет раскурить самокрутку с марихуаной, и заставил Бэби подождать его у высокой каменной стены, окружавшей поместье.

Она чувствовала себя сущей идиоткой в легком платьице, почти ничего не прикрывавшем, и босоножках на высоких каблуках, когда мимо нее по дорожке шуршали лимузины и роскошные спортивные машины.

– Тони, ради Христа, пошевеливайся, – проворчала она, подходя к машине „Курьера", которую Тони поставил на обочине. – Надо собрать материал и покончить с этим делом.

– Да ты просто хочешь, чтобы на тебя обратили внимание, – глотая слова, невнятно буркнул он, стряхнув тлеющий кончик самокрутки и спрятав ее в нагрудный карман.

Следуя за лимузинами и спортивными автомобилями, Тони поставил помятую машину „Курьера" возле будки охраны и показал на наклейку нью-йоркского департамента прессы на ветровом стекле. Охранник, прищурившись, посмотрел на нее и махнул рукой, разрешив проехать. Вереница машин неторопливо двигалась к главному зданию.

Тони откинулся назад, положив руки на рулевое колесо.

– В конторе говорят, что ты кормишь с ложечки Джо Стоуна, – с хитрой улыбкой сказал он.

Глаза Бэби, сузившись в щелочки, наполнились ненавистью.

– Тони, – ровным голосом сказала она, – знаешь, кто ты такой?

– Ну и кто же? – спросил он, подав машину чуть вперед.

– Тупоголовый хам!

– Как мне нравится, когда ты злишься, – сказал он, потирая висок. Вдруг он замер. – Боже, ты только глянь на это!

Бэби повернулась. Она никогда еще не видела здания, так сверкавшего огнями на фоне ясного вечернего неба. Подсвеченное снизу, оно, казалось, воспарило над бархатными лужайками и живыми изгородями, окружавшими его. Вдоль второго и третьего этажа тянулись широкие балконы: от этого здание походило на ярко освещенный речной теплоход. На флагштоках, прикрепленных к каждому углу мансарды, развевались под порывами вечернего океанского бриза золотистые полотнища знамен. Вдоль полукруглой подъездной дорожки сновали какие-то высокие люди в белых смокингах с золотистыми бабочками. Они помогали гостям высаживаться из машин и показывали водителям места стоянки.

Бэби сникла.

– Господи, а мы в такой развалюхе, – простонала она. – Поставь ее, Тони, и пойдем.

– Черта с два я буду суетиться. Я ничем не хуже этих фанфаронов. Ты только посмотри на них.

– Я-то их вижу, Тони, – стиснув зубы, сказала Бэби. – И не хочу, чтобы они видели меня в этой мятой консервной банке. А теперь выпусти меня.

Тони нажал на тормоза.

– Да? Ну иди, – согласился он.

Выйдя из машины, Бэби наклонилась к нему.

– Я войду в дом и смешаюсь с гостями. Будь любезен, отыщи меня и начинай снимать, как только увидишь, что я с кем-то разговариваю. Ты найдешь меня у ближайшей стойки.

– Ясно, ясно, ясно, – сказал он, отмахиваясь от нее.

Бэби одернула помявшееся в машине платье, поправила прическу и двинулась по дорожке. Она не выносила работать с фотографами, особенно с Тони. Когда у нее будет своя колонка, ей не придется иметь дело с такими кретинами.

Она присоединилась к гостям, толпившимся возле широкой мраморной лестницы, которая вела на огромную террасу, окружавшую весь дом. Добравшись до верхней ступеньки, Бэби приподняла руками груди, перевесила сумочку на другое плечо и изобразила улыбку.