Аннет Клоу - Звезда Востока

Одна надежда на то, что доктор Картер сумеет убедить старшую дочь в том, что она ошиблась, обозналась, приняла преступника за порядочного человека. Девушка смирится и не станет искать с ним встреч. Хотя… Гарольд усмехнулся. С ее стремлением всегда и во всем расставлять точки? О, бог мой, Летиция! А может… отложить операцию до лучших времен? Нет, он не имеет на это никакого, права.

Интересно, что будет делать Летти, вернувшись сегодня домой? Разочарованная! Расстроенная! Оскорбленная в своих лучших чувствах! Она ранима, словно ребенок. Похоже, и осталась такой, какой была годы назад.

Из сада доносились приглушенные мирные голоса Элис и миссис Джулии. Открытое окно спальни Летиции выходило на восточную сторону. Ветер колыхал москитную сетку. Яркая шелковая штора взлетала и опускалась в такт дуновениям ветра с моря. Посидев немного и успокоив тревожное биение сердца, девушка сняла шляпку и бросила ее на стул, расстегнула пуговицы и сняла платье. Достала из шкафа другое, из кремового жатого батиста, надела его и прилегла на диван, положив на лоб пузырь с холодной водой. Летиция незаметно задремала и проснулась от осторожного стука в дверь.

– Летти, открой! – прозвучал приглушенный голос отца.

Летиция встала, отодвинула ногой упавший на пол пузырь и отперла засов. Отец, взволнованный и взбудораженный, вошел в ее комнату, плотно прикрыл за собой дверь.

– Дорогая Летиция! – начал он высокопарно, но дочь жестом прервала его, уловив за тонкой стеной слабый шелест шелкового платья и легкие, крадущиеся шаги. Девушка распахнула дверь и почти сбила с ног притаившуюся возле косяка Климентину.

– Подслушивать и подсматривать некрасиво, сестрица! Ты что-то хотела узнать? – Летти смотрела на Климентину выжидающе. – Я слушаю, спрашивай.

– О чем? – Климентина отвела в сторону сузившиеся от неудовлетворенного любопытства глаза. – О чем вы с па собрались секретничать?!

– Заходи, Климентина, у нас нет от родных никаких секретов. Мне стало плохо во время работы. Ты же знаешь, я с утра чувствовала себя неважно. Папа приказал Юнь Чану привезти меня домой пораньше, и вот, закончив дела, тут же примчался, чтобы оказать мне помощь. Но твоя помощь не требуется, Климентина.

Заметив, что сестра стоит возле двери, не решаясь войти, Летиция посторонилась, освобождая проход.

– Папа, что ты стоишь, словно чужой человек?! Присядь на диван! Поздоровайтесь, дорогие мои! Вы же еще сегодня не виделись! – Она засмеялась, встряхнула головой, отошла к окну. – Как хорошо дома! Нет этих душных каморок, как в пакгаузах! Не тянет печным жаром от тонких переборок! Не пахнет потом от мужчин, истомившихся в жутких тюремных трюмах!

– Тебе не следует какое-то время сопровождать меня на службу, Летти! Я напишу рапорт и потребую, чтобы мне выделили секретаря для ведения записей! – Доктор озабоченно потирал свой высокий лоб с височными залысинами.

– Что-то произошло? – Климентина, словно охотничья собака, нюхом чуяла какую-то тайну, объединяющую отца и старшую сестру. – У вас такой таинственный вид, словно Бертран Крейн внезапно сделал Летти предложение! – Она подскочила к отцу, сверкая глазами, светящимися любопытством. – Это, наконец, произошло, папуля?!

– Дитя мое, Климентина, – отец справился с волнением, – ты слишком торопишь события! Разве порядочные люди делают предложение на службе?! Даже если Крейн не джентльмен, он не мог бы допустить подобной бестактности!

– Да? Я не пойму, когда ты шутишь, па?! – в голосе Климентины сквозило разочарование: никакой тайны между отцом и Летицией нет. – Ну, я пошла в библиотеку! – Девушка поскучнела и исчезла из комнаты.

– Па, – Летиция настороженно посмотрела на отца, – давай не будем говорить дома об этом, хорошо? Пусть твоя тайна останется тайной даже для меня! – Она нежно поцеловала отца в щеку. – Я постараюсь все правильно понять. Ведь появление Гарольда связано с твоей второй службой, да, родной?! Я все продумала, когда возвращалась.

– Ты умница, Летти! – Джон Картер поцеловал дочь в лоб, не подтверждая и не опровергая догадку. – Как ты себя чувствуешь, дитя мое?!

– Хорошо! Но что будет завтра? – грустно глядя на отца, поинтересовалась она. – Прости меня за несдержанность и неосторожность. Прости, папуля. Ты у меня самый лучший мужчина на свете! Но у тебя, оказывается, такая сложная жизнь… А мама знает?

– Нет! Я верю в твою искренность, Летти. Все пройдет. Твоя душа успокоится, возможно, утешится, умница моя! Похоже, я могу спокойно тебя оставить одну? Позвать маму или Элис? – Он все еще был обеспокоен ее состоянием, в глазах читалась тревога.

– Повода для такого беспокойства нет, папа. И пока не будем ничего обсуждать! Договорились, дорогой?!

– Договорились! – Успокоенный доктор покинул комнату дочери.

Летиция осталась одна, чтобы размышлять дальше над всем случившимся.

Что бы ни произошло, и каким бы образом ни оказался здесь Гарольд Маккензи, и каким бы именем он ни называл себя, было ясно одно: что в одну из ночей его отправят на плантацию, где он окажется во власти жестокого надсмотрщика Генри Робертса.

В силу своего гордого и непреклонного характера ее Гарольд не сумеет смириться с положением, в котором оказался. Либо он на самом деле станет преступником, либо сбежит. Она не могла представить себе Гарольда в роли каторжника. Зачем, по какой все-таки причине он оказался здесь?

Стояла тихая и душная тропическая ночь, когда загремел засов на двери камеры плавучей тюрьмы. Гарольд проснулся несколькими секундами раньше – его разбудили громкие шаги конвоиров. Взбудораженный и взволнованный событиями прошедшего дня, молодой человек поднял голову и настороженно прислушался.

Его сокамерники крепко спали. Кто-то громко храпел в такт колебаниям прибрежной зыби. Фонарь на причале то появлялся в иллюминаторе, то желтым неярким пятном проваливался вниз. Шлепки волн, равномерные, монотонные, навевали сон и успокаивали.

Служба Гарольда заключалась пока в постоянном наблюдении за окружающими. Прислушиваясь к движению за дверями, он усмехнулся, все еще находясь во власти дневных событий. Интересно, удалась ли ему роль злодея или Летиция так и не поверила его притворству? «Бедная любимая моя девочка! Каким жестоким испытаниям подвергает нас судьба».

Его мысли были прерваны грохотом распахнувшейся двери.

– Встать!

Эта команда более не застает его врасплох. Гарольд неспешно сел, спустив ноги вниз. Заключенные просыпались медленно, почесывались, потирали затекшие на досках плечи.

– Шевелитесь! Быстрее!

– Дали бы выспаться и отдохнуть перед пешей дорогой! – посетовал кто-то хриплым голосом из самого дальнего угла.