Белва Плейн - Карусель

— На что ты смотришь?

— На тебя. Ты красивая женщина, Элизабет Грей.

«От ее внешности не захватывает дух, но я никогда не устану смотреть на нее», — подумал Йен.

— Я рада, — улыбнулась она.

— Как прошел день в садике?

— Приезжали ревизоры. Мы ведем дело с отличной прибылью, и нам придется прекратить запись на следующий год. Нет мест.

Он услышал в ее голосе нотки гордости за удачную работу. Ей было чем гордиться. Домашняя, мягкая женщина, она обучилась профессии, открыла дело и исключительно самостоятельно добилась успеха.

— Я горжусь тобой, — сказал Йен. — Очень горжусь.

Но была еще и Роксанна, наслаждение, без которого он никак не мог прожить. Зачем это ощущение внутреннего конфликта, когда в обществе этих двух разных женщин он просто испытывает разное удовольствие? И они не связаны между собой. Никак не связаны.

Позже на этой же неделе Йену в контору позвонил отец:

— Заскочи ко мне по пути домой. Мне нужно с тобой поговорить. Это займет всего несколько минут.

Когда Оливер говорил такими рублеными фразами, это означало не просьбу, а приказ. Он заканчивал свой одинокий ужин, когда к нему вошел Йен.

— Садись. Кофе?

— Нет, спасибо. Я еще не ужинал.

— Ах да, конечно.

Они какое-то время молчали.

— Я услышал о тебе кое-что, и мне неприятно об этом говорить, — сказал Оливер.

— Обо мне? Не понимаю.

— Не понимаешь? И ты не совершил ничего, чего можно было бы стыдиться?

Йен почувствовал, как заливается краской шея, и сказал:

— Ну, разумеется, иногда многие совершают неблаговидные поступки. Но я по-прежнему не понимаю, о чем ты говоришь.

Оливер налил себе сливок, размешал и, подняв чашку, посмотрел поверх нее на сына.

— Пусть это послужит тебе уроком, — сказал старик. — Ты можешь встретить знакомых там, где меньше всего этого ожидаешь. Некоторое время назад тебя видели в Нью-Йорке, ты танцевал в отеле «Уолдорф-Астория» с молодой женщиной. Разумеется, я не собираюсь называть имя человека, сообщившего мне это. И не утверждаю, что своими словами он хотел нанести тебе какой-то урон. Все это могло быть совершенно невинно. С другой стороны, он, возможно, намеревался в завуалированной форме предостеречь и тебя, и меня. По-видимому, у тебя с ней, скажем так, интимные отношения?

Теперь уже пылало и лицо Йена. Господи Боже, какой-то старый консерватор, может, даже ехал в том же лифте, когда они с Роксанной поднимались к себе в номер.

— Отец, — быстро сказал он, — это чепуха. Я ездил в Нью-Йорк на встречу с нашими распространителями с юго-запада. Хэппи была у своих родителей в Род-Айленде. Женщина, с которой он меня видел, была… была жена одного моего однокурсника. Мы случайно встретились в холле отеля и…

Оливер поднял руку.

— Хватит, замолчи, я не вчера родился, Йен, и это не первое сообщение о тебе.

— Что это значит? За мной следит ФБР?

— Нет, но как я только что тебе сказал, этот мир меньше, чем ты думаешь. Тебя видели в придорожных мотелях, там, куда люди уезжают, чтобы спрятаться. Так, случайное Упоминание: «А я видел вашего сына…» Случайное. Или не случайное. Ты понял, куда я веду?

— Понял, но это ошибка. Я никогда…

И снова поднятая рука.

— Довольно, Иен. Я тоже был молодым, и ты не скажешь мне ничего нового о том, что значит быть молодым. Разница в том, что я покончил с этим раз и навсегда, когда женился на твоей матери. Я был абсолютно верен ей и никогда не пожалел об этом, ни на одну минуту. В лице Хэппи ты обрел прекрасную жену. Зачем ты ищешь себе неприятностей? Опомнись, Йен. Я серьезно.

Унижение было нестерпимым. Возразить отцу было нечего, но как же отвратительно, когда тебе уже тридцать пять, выслушивать нравоучения, словно ты школьник. Йен встал.

— Что ж, я тебя выслушал и не забуду твои слова. Это все?

— Да, это все. И не думай, что мне доставляет удовольствие ставить тебя в такое положение, но ты должен осознать, что это ради твоего же блага. Надеюсь, ты не обиделся?

— Нет. Всего доброго, отец.

«Да, — думал он по дороге домой, — отец, без сомнения, когда-то был молодым, но он был не я, как и я — не он. Он не понимает и не может простить, потому что у него другой подход к жизни. Возможно, как и у бедняги Клайва, его единственные женщины — те, которых он покупает. Или как у Дэна. У него другой подход, его невозможно представить в этом мотеле. Он любит Салли и деревья. Тем не менее он никогда не обвинит меня так, как это сделал мой отец; Дэн не судит других. Хороший парень. Рыцарь.

Однако со всем этим надо что-то делать. Не хочу ссориться с отцом, но и Роксанну терять не хочу. Ни в коем случае! Квартира — вот решение вопроса, квартира, где мы сможем встречаться с комфортом. Ей это понравится, не важно, что она сейчас говорит. Я обставлю ее, как маленький дворец. Ей понравится».

Утвердившись в этой мысли, Йен начал насвистывать и свистел до самого дома.

Глава 6

Июнь 1990 года

Салли возвращалась домой после очередного посещения доктора Вандеруотера — она ездила к нему одна, без Тины, — успокоенная. Или все дело в том, что она хочет быть успокоенной? — думала она, чувствуя себя в то же время виноватой из-за легкого сомнения — едва уловимого.

— Ведите себя с ребенком непринужденно, — не уставал повторять врач. — Ваша напряженность передается, так что даже если ваша девочка и хочет вам что-то сказать, она не решается. Чтобы ребенку было легко, надо, чтобы и взрослый вел себя легко. Весь образ жизни должен быть таким.

Разумеется. Это элементарно. И видит Бог, у них в доме весело, здесь поют песни и играют в игры, просто детский сад на дому. И как это удается Дэну, со всеми его нагрузками и проблемами, она просто не представляла.

— Вы видите улучшение? — спросил врач.

Что она могла сказать, если не была в этом уверена?.. На прошлой неделе, на дне рождения, Тина была образцовой гостьей, самим очарованием, одна из матерей даже отметила в разговоре с Салли «солнечную внешность» Тины. Так что, может быть, улучшение и было.

— Она играет наверху, — сказала няня, когда Салли вошла в дом. — На дворе все еще сыро после ночного дождя.

Из большого салона, где стояли рабочие столы Дэна и Салли, доносилось треньканье вальса. На столе в центре комнаты стоял источник музыки: фамильная вещь, драгоценная серебряная карусель.

— Господи! Откуда она здесь?

— Это для меня! — восторженно закричала Тина. — Для меня!

— Этого не может быть, милая. Это не детская игрушка.

И в самом деле, Салли уже давно не рассматривала карусель и поэтому забыла, какая это тонкая работа. Все лошадки, скачущие по кругу, были разными. Крохотные пары на лошадях — мужчины в аккуратных костюмах, женщины в шляпках и широких юбках времен Второй империи — могли бы быть изваяны самим Челлини. Только специалист мог оценить стоимость этого произведения искусства.