Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes

ложных впечатлений? — ебаный в рот диссонанс, почему я до сих пор удивляюсь её выходкам?.. Еще и ресницами своими хлопает, сама невинность.

Доходим до машины, и я с дичайшим недовольством бурчу:

— Какое?

— Любой шоколадный стаканчик, — а сколько в голосе неприкрытой радости, будто и не верила, что куплю.

Топаю в супермаркет, затариваюсь несколькими фирмами нужного вида мороженого, мысленно посмеиваясь над непритязательным выбором.

— Боже, какая щедрость! — комментирует чеканушка, получив пакет сладкого. — Ты меня балуешь, любовь моя.

Шумно вздыхаю, трогаясь с места. Спустя пару минут тишины непроизвольно стреляю глазами в сторону, где чучундра с удовольствием вгрызается в лакомство. Даже в этом она отличается от нормальных девушек: кусает мороженое, лопая его, как хлеб. Но, блядь, так аппетитно, что я, равнодушный к сладкому, неожиданно для себя тяну руку и достаю из пакета на её коленях одну из упаковок.

Лусинэ резко оборачивается ко мне в возмущении. Как будто реально собиралась расправиться со всеми четырьмя сама, а я объедаю бедняжку.

Невозмутимо продолжаю крутить руль и принимаюсь за дегустацию.

То ли я голодный, то ли тоже нуждаюсь в заедании стресса, но никогда ещё эта примитивная сладость не казалась мне такой вкусной. Покончив с ней, еще какое-то время молчу, следя за дорогой. А потом перехожу к тому, что, собственно, нас и объединило в этом дурацком приключении:

— Меня отчислили из ординатуры. Вот тебе козырь.

Поглядываю на неё в ожидании бурных реакций.

Чучундра откладывает пакет на заднее сидение и принимает исходное положение, уставившись на меня в недоумении. Вытирает рот тыльной стороной ладони, отчего я дергаюсь в отвращении. В полутьме салона не особо вижу, чистые ли у неё губы, но всё равно неприятно.

— Вот же влажные салфетки, ну, блин…

Протягиваю пачку не глядя, кожей ощущая, как вспыхивает чокнутая. А следом шипит:

— Какие мы брезгливые! У меня чистый рот, это просто рефлекс. Шок от новости. Оставь себе свои салфетки.

Пожимаю плечами. Кладу их обратно.

— А как ты так умудрился всего за две недели учебы? И что сказал бабушке с дедушкой?

— Сказал, что накосячили со списками, студентов оказалось больше, чем мест. И нас временно отправили по домам до устранения сбоя. Остальное тебя не касается.

— Но… что дальше?

— Уеду через две недели и буду делать вид, что всё в порядке. Потом восстановлюсь. Надеюсь.

— Ты даже не представляешь, как они тобой гордятся, Барс. Твоя бабушка очень любит рассказывать о твоих достижениях, хвалит. Дед тоже. Делится. Но сдержаннее. Они буквально живут тобой.

Совесть кусает за бок от её искреннего сожаления. И мне это совсем не нравится. Сейчас я ничем не лучше самой чучундры. Мотивы, быть может, у нас разные, но оба лжем семьям.

— Вот ты и получила компромат на меня, — пресекаю обсуждение довольно грубо. — Давай без ля-ля. Перейдем к сути. Лично мне эта свадьба нахуй не сдалась, даже если ты согласна и хочешь.

Сделав ход, поворачиваю голову к ней и ловлю замешательство на лице девчонки. Обескуражена резким переходом. Задевает её что-то в моей интонации, потому что глаза моментально искрятся недобро.

Вновь возвращаюсь к дороге, позволяя ей беззвучно расчленять меня взглядом. И уж совсем не жду, что эта чеканушка следом резво подастся ко мне и начнет нашептывать в ухо:

— Позволь, я очень нежно нанесу тебе психологическую травму, — теплое дыхание щекочет, разгоняя запах шоколада, а интимный регистр голоса заставляет замереть настороженно. — Родной, мир не крутится вокруг тебя, каким бы красавчиком ты ни был. А я не собираюсь за тебя замуж. И не собиралась изначально.

Напоследок дует слабо, дразня, и я отзываюсь крупными мурашками.

Когда стерва садится на место, я бесшумно выдыхаю с облегчением. От неё можно словить любой финт, нельзя расслабляться.

— Хватит говорить об этом, будто тебя одного тошнит от договоренности наших семей. Ты выставляешь всё так, словно я с радостью и вприпрыжку согласилась на брак с тобой. Вообще-то, я еще во время помолвки попыталась образумить тебя.

— Ага, идеальное место и час, чтобы объявить, что мы против. Раньше не судьба, блин, была? — язвлю, взбешенный перекидыванием стрелок. — Я сколько, блядь, за тобой бегал?

— С чего я должна была тебе доверять? Я не знаю твоих целей, ты не знаешь моих! — огрызается в ответ. — Меня дико смущает, что парень твоего возраста не может честно сказать родным о своем нежелании жениться.

— Аналогично, твою мать. С хера ли прикидываться тихоней, если всё равно сделаешь по-своему?!

В салоне катастрофически вибрирует яростью. Основанной на обоюдной беспомощности. Если продолжить в том же духе, мы не придем ни к чему хорошему.

Она права, я старше, я мужик. Мне разруливать. Просто нужна и её поддержка в этом деле.

Поворачиваюсь к ней, успокоившись, и иду на мировую:

— На днях нанесем вам визит, нам с тобой надо найти аргументы, почему свадьбу следует отложить. А потом уже постараться, чтобы её вообще не было.

— Предлагай.

Остаток пути разрабатываем варианты, что-то отсеиваем, что-то берем на заметку. Оба признаем, что играем на время. Ни мне, ни ей нет никакого резона пресекать всё сразу. Недосказанность в мотивах так и остается висеть в воздухе, но это уже не столь важно. Важно, что мы наконец-то сошлись в тактике и цель у нас одна.

Высаживаю чучундру там же, откуда подобрал. Прощаемся, наговорившись вдоволь, довольные и уверенные в успехе. В последнюю секунду Лусинэ вдруг оборачивается, не успев отойти от машины, и задорно бросает:

— Эй, Диего, спасибо. Без тебя я бы не справилась так блестяще.

Салютую ей и отпускаю с миром.

Спустя несколько дней наведываемся к Шахназарянам. Чеканушка в образе скромняшки подает привычный кофе. Вид смиренной дочери меня вставляет, когда вспоминаю её зачетный рэп в ресторане. Знала бы семейка, какую бомбу греет под боком…

На телефон падает сообщение, я тянусь к смартфону, когда мой дед внезапно заявляет:

— Ну раз обе стороны не против, выберем дату в ноябре.

Я обвожу взглядом присутствующих, досадуя, что Лус как раз пошла за чем-то в кухню. Это идеальный шанс высказаться обоим.

— Разве у нас не возникнут сложности с её переводом в университет посреди учебного года? — комментирую ровно.

— А Лусинэ уже всё узнала, — добродушно отмахивается бабуля-одуванчик в косынке. — Никаких сложностей.

Застываю, как если бы мне дали леща, со слегка склоненной головой.

В комнату входит моя благоверная, но я лишь слышу шаги, а сам жду продолжения, нутром чуя, меня ждет очередной пиздец.

— Она согласна на ноябрь и уже занимается запросами, — вещает благую весть дед Сурен.

Меня глушит