Ты бросаешь вызов? - Лайла Джеймс

чтобы сделать мою жизнь невыносимой во всех смыслах. Мне хотелось сбить улыбку с его лица. Значит, теперь он преследовал меня. Отлично.

— Да, какой сюрприз, — пробормотала я, притворяясь довольной. Бабушка казалась слишком счастливой, чтобы я могла сообщить ей эту новость.

Это мой враг, и он мудак. Не поддавайся на его легкую улыбку и обаятельный взгляд. Это было то, что я хотела сказать, но прикусила язык и удержалась от язвительных замечаний. Я бы сама разобралась с Мэддоксом.

— Мне просто нужна помощь в организации инвентаризации. Свен скоро будет здесь, — объявила бабушка, похлопав меня по спине, и вышла из кладовой, оставив Мэддокса и меня наедине.

Как только она вышла за пределы слышимости, я двинулась вперед. Все мое тело содрогнулось от гнева. Я бы не сказала, что я была жестоким человеком, но в тот момент я чувствовала себя довольно агрессивно.

— Какого черта ты здесь делаешь, тупица?

Он повернулся ко мне спиной, поднимая еще одну коробку через плечо. Он занес ее в морозильную камеру и поставил на пол. Мэддокс вышел и направился за другой коробкой, но я встала на его пути.

Прислонившись спиной к стене, он скрестил лодыжки и руки на груди. Сегодня он был одет в черную рубашку и черные джинсы с рваными коленями, а также в коричневые кожаные ботинки, как в ту ночь в Доме с привидениями. Странно было видеть его в чем-то другом, кроме униформы Беркшира.

Он выглядел… нормальным. Вместо звездного защитника Беркшира, которого я презирала.

— Я задала тебе вопрос. Что ты здесь делаешь?

Мэддокс склонил голову набок, весело глядя на меня.

— Чтобы работать, Гарсия. Все просто.

Я нетерпеливо постукивала ногой по земле, не попадаясь на его дурацкие игры. Работать? Да, правильно.

— Тебе не нужно работать. Разве твои родители не дают тебе пособие? Твоя кредитная карта, вероятно, безлимитна.

На короткую секунду я заметила, как потемнели его глаза, как будто он разочаровался во мне. Но оно исчезло слишком быстро, заставив меня задуматься, было ли то, что я видела, реальным или просто моим воображением. Он цокнул, качая головой.

— Видишь ли, это твоя проблема. Ты слишком много предполагаешь.

Я ничего не предполагала. Он был не просто богат; Мэддокс был неприлично богат. Ему не нужна была подработка, особенно в продуктовом магазине моих бабушки и дедушки. Ему никогда не нужно было работать.

Но нет, он должен был быть здесь. Единственные два дня, когда Мэддокс не был придурком каждую минуту — мои единственные два спокойных дня, он должен был прийти и все испортить.

— Как ты уговорил мою бабушку согласиться на это?

— Это было очень просто. Я улыбнулся.

Разочарованный звук вырвался из моего горла, и я провела рукой по лицу.

— Мэддокс, — проворчала я себе под нос.

Он оттолкнулся от стены и прошел мимо меня, чтобы поднять еще одну коричневую коробку. Его рубашка растянулась на плечах, когда он поставил ее на верхнюю полку и старательно расставил все коробки в порядке истечения срока годности.

— Она думает, что я очаровательный и милый. Поверь мне, это первый раз, когда кто-то назвал меня милым. Шокирует, правда?

Я не думала, что это правильное описание Мэддокса. Он был каким угодно, только не милым.

— Тебе нужно уйти. Сейчас.

Он покачал головой, его спутанные волосы медленно выбивались из мужского пучка.

— Не могу. Мне здесь нравится, и мне нравится твоя бабушка. А вот твой дедушка — он жесткий. Не волнуйся, я что-нибудь придумаю.

Я схватила коробку, которую он держал, и швырнула ее обратно на землю. В кладовке стало жарко, или, может быть, моя кровь просто закипела.

— Черт, Сладкая Щечка. Тебе еще рано так злиться. Ты всегда такая сварливая? — Мэддокс издевался с грубым смехом.

Да, с тех пор, как ты появился в моей жизни.

Я подошла ближе, приподняв подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Послушай, Мэддокс, — сказала я, ткнув пальцем ему в грудь. — Это не шутка. У тебя проблемы со мной, значит, это только я. Я не знаю, чего ты хочешь, но не втягивай моих бабушку и дедушку в эту ссору между нами.

Мэддокс наклонился вперед, прямо мне в лицо. Смех пропал, а лицо стало чистым холстом, лишенным каких-либо эмоций. Изменения в нем были настолько внезапными, что мой разум затуманился.

— Почему ты всегда думаешь обо мне самое худшее?

Меня можно было обмануть, но я знала, что так будет лучше.

Настала моя очередь смеяться; каким бы фальшивым это ни было, меня действительно позабавил его вопрос.

— Возможно, потому что ты показываешь мне только самое худшее в себе. Если бы в тебе было что-то хорошее, я бы уже это увидела. Жаль, что ты сосредоточен только на том, чтобы быть придурком.

Мэддокс открыл было рот, вероятно, чтобы упрекнуть меня, но я уже отвернулась, игнорируя все, что он еще хотел сказать. Я подняла коробку рядом с моими ногами и начала расставлять беспорядок на полках. Дни инвентаризации всегда были сумасшедшими и занятыми.

Мэддокс и я работали тихо. Он больше не пытался со мной заговорить, да и мне было неинтересно поддерживать разговор. Тишина была напряженной и тяжелой, как надвигающаяся гроза, нависшая над нашими головами, темная и облачная. Час спустя кладовая была немного прибрана, и все коробки, старые и новые, были расставлены по своим полкам.

Подняв последнюю коробку, мои руки дрожали под тяжестью, но я все же подняла ее над головой, потянувшись к стойке. За исключением того, что коробка была слишком тяжелой, полка была слишком высокой, а я была слишком мала, чтобы дотянуться до нее, даже балансируя на цыпочках.

Блин.

Я выругалась себе под нос, когда коробка начала качаться в моих руках, и из меня вырвался удивленный вскрик, когда я почувствовала, как она откинулась назад над моей головой. Ящик собирался упасть, и у меня не было сил удержать его.

Но прежде чем он успел выскользнуть из моих пальцев, коробку схватила другая пара рук.

— Я взял. — Его шепот пополз по моей шее. — Можешь отпустить.

Я так и сделала, и он с легкостью поставил коробку на полку. Мэддокс был слишком близко, и мне это не нравилось. Мэддокс явно не понимал смысла личного пространства. Само его присутствие раздражало меня, а то, что он был так близко, приводило меня в ярость. Я не была уверена, почему, но все, что касалось Мэддокса, вызывало у меня… раздражение.

Тем не менее, я все еще была благодарна, что он спас коробку, поэтому я быстро сказала спасибо, когда мои руки опустились по бокам.

Его дыхание обжигало мою кожу, когда он прижался ближе, едва касаясь меня. Я выскользнула из-под его рук, прежде чем повернуться к нему лицом. Его взгляд двигался вверх и вниз по моему телу, и горящая интенсивность его глаз побудила меня скрестить руки на груди.

— Ты крошечная, — проворчал он.

Я шипела, задыхаясь. Он оскорбил мою грудь