Фэй Уэлдон - Декамерон в стиле спа

— В вашем городе женщине нельзя быть одной, — сказал он. — В Приштине и то лучше.

— Зато в моем городе женщина не обязана ходить в парандже, — огрызнулась я.

На это он возразил, что в Косово женщины вполне свободно разгуливают без паранджи, только мужикам тамошним от этого хуже, поскольку они вынуждены всё время смотреть на некрасивых женщин. Такое чудовищное заявление покоробило бы кого угодно, и я прямо сообщила ему об этом. Он сказал, что меня приятно видеть и без паранджи. Я восприняла это как заигрывание и быстро сменила тему, поинтересовавшись, как давно он приехал в эту страну. Оказалось, парень живет здесь уже семь лет. И, как выяснилось, не женат. Мусульманин он или христианин, я спрашивать не стала — в тонкостях этой проблемы все равно не разбираюсь. Да и вопрос мог показаться ему оскорбительным — как и мне, когда он спросил, не шлюха ли я.

Я пояснила, что оказалась на улице в столь поздний час, потому что была в больнице. Видимо, опять захотела, чтобы меня пожалели. Даже самой стало противно. Тогда он сбавил скорость и поехал медленно и осторожно. Я попросила его рассказать о себе.

— Живу, как собака, один, — сообщил он. — Ни тебе семьи, ничего.

— Как собака? — удивилась я и объяснила, что в нашей стране собаки живут с людьми и от одиночества не страдают. Может, это у них, в Косово, бедные животные сидят на цепи или бегают беспризорные по улицам под градом мальчишечьих камней?

— В моей стране жить хорошо, — сказал он. — Но только не собакам.

Тогда я предложила ему сравнить себя с кем-нибудь другим. С орлом например. «Живу один, как орел». В своем высокогорном орлином гнезде — гордый, победоносный повелитель всей округи. Он только усмехнулся в ответ. Мне стало любопытно, как он выглядит. Вообще-то водителей такси особенно и не разглядишь. С заднего сиденья я видела только его затылок я нечесаные волосы. Тридцать с маленьким хвостиком, как я предположила; ужасный бесформенный свитер из серого нейлона, Голос унылый, глухой, чудовищный акцент. Потом взгляд мой упал на руль и небрежно державшую его руку с длинными пальцами. На Кэмденском перекрестке он свернул и посмотрел на меня. Теперь я разглядела его — мужественное лицо горца, нос с горбинкой и ясные-ясные глаза. Он рванул на красный свет. Я пристегнулась, но возникать не стала — не хотела обидеть его недоверием, будто бы он не способен довезти меня домой в целости и сохранности.

— Но у каждого орла есть самка, — возразил он. — Семья, гнездо, яйца. А у меня никого нет, поверь мне, Мирима. Так что я не лучше собаки.

«Откуда ему известно мое имя?» — удивилась я и тут же вспомнила про бейджик, оставшийся на груди после конференции.

— Ну хорошо, если не орел, тогда, может, кто-то еще? — И я начала перебирать животных. Львы живут прайдами,[5] это он наверняка знает. Может, тигр? — Живешь один, как тигр, — поправилась я.

В нем и впрямь было что-то тигриное, какая-то зловещая красота. У меня пересохло во рту, а он, похоже, забыл про медленную езду и снова гнал вовсю к Масуэлл-Хилл. Там расположен мой дом, весьма элегантный, как ему вскоре предстояло выяснить. Мне вдруг стало неловко — я такая богатая, а он живет один, как собака. А разве люди не должны делиться?

Он сказал, что тигры, как и львы, живут прайдами, тигр только охотится в одиночку. Я же впервые об этом слышала и не видела ни одного фильма. Тогда он объяснил, что тигры просто осторожнее львов и никого к себе не подпускают. Он спросил, живу ли я одна. Я испугалась и сказала, что замужем, прибавив для убедительности:

— Уже, наверное, ждет меня.

— А у меня никого нет.

Слова сумасшедшего, только что выписавшегося из психушки. Я сказала, что устала, а в восемь вставать, и он удивился — неужели я еще работаю? Эта уловка была мне знакома. Пожалей работающую женщину, и она, обязательно заметив такое внимание, охотнее откроется перед тобой. И пусть он был частным водилой, а я пассажиркой, пусть я была гражданкой страны, а он иммигрантом, но с житейской точки зрения я всего лишь женщина, к тому же старше его, а выбирал он, мужчина. На следующем светофоре он остановился, по-моему, только для того, чтобы обернуться ко мне и улыбнуться. Теперь я сообразила, что приняла за грязь у него за ушами обычную тень. Он снял с шеи водительскую бляху и положил на сиденье рядом с собой. Только я не приняла это всерьез — такую можно купить в каждом пабе, и кто будет проверять? Он выключил счетчик, и мы поехали дальше просто так.

— Ни одно животное в природе не живет в одиночку, — уверенно заявил он. — Кроме собаки.

— А как же кроты? — спросила я. — Они живут под землей в одиночных норках и ненавидят друг друга. Их потомство начинает рыть себе собственные норы, как только позволяют силенки. Самцы только раз в году неохотно копают в земле ходы в поисках самки. Они встречаются, спариваются, отчаянно дерутся и торопятся в свои норы зализать раны. Ради этого кроты и перекапывают людям лужайки. — Все это я говорила своему водиле, но думала совсем о другом. Я знала, что будет дальше. Он сказал, что не верит мне и живу я, как собака и как он, одна. Он меня просто вычислил.

Мы свернули на мою улицу.

— Симпатичные дома, — заметил он.

Я представила себе, что последует за этим. Я приглашу его, мы займемся сексом, потом, наверное, поженимся, он перестанет быть нелегалом и получит гражданство. Затем воспользуется моим капиталом и начнет торговать оружием или еще чем-нибудь вроде этого и наконец сбежит с девчонкой, своей ровесницей и соотечественницей.

— Не угостишь меня чашечкой кофе? — спросил он. — Муж-то, поди, еще спит.

В общем, я пригласила его войти, он обошел дом в поисках мужа и такового не обнаружил. Я предложила ему принять ванну и побриться, но он отказался. Собаки в сарае, орлы в гнезде, тигры в пещере, кроты под землей — самцы и самки, водители и пассажирки — все влекомы одной и той же нуждой.

Утром я дала ему ключ от дома, и было это шесть месяцев назад. Я твердила себе, что в Следующий раз, когда случится приступ, он отвезет меня в больницу, — я скажу, и он поедет. А потом мы распрощаемся, и я вернусь к нормальной жизни. Но с тех пор как он поселился в моем доме, у меня больше не случалось приступов. Я разъезжала по миру, бывала там и сям, сильно поволновалась в Юте, получила адреналиновый шок в Новой Шотландии, в Ньюкасле выступала перед злобными сектантами, объявившими меня ведьмой. А сердце мое билось ровно. Когда я приезжаю домой, постель моя не пуста, а на дорожке рядом с моим джипом стоит раздолбанное старое такси. Он наконец зарегистрировался как беженец, берет уроки вождения, и мама с сестрой собираются приехать к нему из Приштины. Скоро они тоже поселятся в моем доме. А мне что делать? Пожалуйста, скажите, что мне делать?