Луанн Райс - Страна мечты

Дэвид и Сейдж нашли сарай, где можно было укрыться от снежной бури. Две ночи они провели в дороге, и такой распорядок уже начал входить в привычку.

— В Вайоминге снега еще больше, — сказал Дэвид.

Они сидели в углу, собаки и котята спали у них на коленях. Петал жевала свою игрушку, преданными глазами глядя на Дэвида. Сейдж встала, кинула на пол охапку сена, чтобы устроиться поудобнее.

— А в Вайоминге хорошо? — спросила она.

— Как везде. Кое-где хорошо, кое-где плохо.

Сейдж слышала, как мычат и перетаптываются коровы, и в памяти всплыли образы из далекого детства.

— У нас тоже есть коровы. У отца на ранчо.

Дэвид презрительно фыркнул:

— Значит, он скотовод? Терпеть их не могу.

У Сейдж было такое чувство, будто ей плюнули в лицо.

— Если ты их терпеть не можешь, зачем же ты ночуешь в коровниках?

— Это молочная ферма, а не ранчо.

— Какая разница. Тут коровы, и там коровы.

— Молоко… — Дэвид поднял левую руку, затем правую, — и гамбургеры. На ранчо растят коров и быков, заботятся о них, а потом — режут.

— Отец сам скот не забивает.

— И что с того? Все равно это называется жестоким обращением с животными.

Сейдж видела, как исказилось и побагровело его лицо, и ей стало немного страшно. Она решила сменить тему.

— Ты вырос на ранчо?

— Нет. — Последовала долгая пауза. — У родителей был собачий питомник.

— Собачий питомник? — Он ведь говорил, что забрал этих собак из питомников, где их мучили.

Дэвид кивнул и уставился в пустоту.

— Поэтому я и спасаю тех, кому плохо. И никому не позволяю их обижать. Так что можешь не волноваться.

— Не буду.

— Тебе надо поесть.

Он ничего не сказал о ее беременности, но Сейдж поняла, что он знает. Впрочем, ей было все равно. Она была даже рада — сама не зная почему, она относилась к Дэвиду как к близкому человеку.

— Да. — Она погладила живот. — Мне надо поесть.

— Сиди здесь. Я скоро вернусь.

Собаки и котята сгрудились вокруг Сейдж. С ними ей было теплее и спокойнее. Она закрыла глаза.

И тут до нее донесся звук струи, бьющей по жести. Обернувшись, она увидела в глубине сарая Дэвида. Присев на корточки, он доил корову. Не прошло и минуты, как маленькое ведерко наполнилось. Вручая его ей, он смотрел на нее ласково и в то же время выжидательно.

— Вкусно, — сказала Сейдж.

Пока она пила, Дэвид кормил котят. Глядя на него, она вдруг поняла, что ей хорошо и покойно, что страхи, мучившие ее последние месяцы, куда-то исчезли.

Луиза сидела в палате возле постели Далтона. На него было больно смотреть: бледный, небритый, он лежал на спине, широко раскрыв рот; из вен на руках торчали иглы капельниц. Из-за бурана многие медсестры опоздали, а некоторые вообще не добрались до больницы.

Взглянув на серое лицо Далтона, Луиза решительно закатала рукава. В тумбочке нашлось все необходимое. Набрав в тазик горячей воды, она намочила и отжала полотенце, чтобы сделать Далтону компресс перед бритьем.

— Не волнуйся, любимый, — шепнула она ему на ухо, когда он зашевелился. — Я тебя побрею лучше любой молоденькой медсестры.

Взбив помазком пену, она намылила Далтону щеки.

— Как приятно, — сквозь сон пробормотал он.

Луиза обрадовалась:

— Как ты себя чувствуешь?

— Никак. Словно ведро виски выпил. А где Джейми?

— Гонит домой скот. Промил передать, что заедет, как только освободится.

— Осенний загон… — Далтон прикрыл глаза. — Мне бы надо быть там.

— Ничего, без тебя управятся. Отдыхай, а твоя верная подруга тебя побреет.

— Верная подруга… Розалинда…

У Луизы перехватило дыхание. Тазик качнулся, вода пролилась на одеяло. Давным-давно, когда она только переехала на ранчо, он дважды вот так оговорился, и Луиза тогда заявила: если он еще хоть раз назовет ее именем покойной жены, пусть пеняет на себя. За все эти годы он никогда больше этого не делал.

— Дьявол! — возмутился он. — Луиза! Я весь мокрый.

— Вот значит как. Теперь я опять Луиза. — В ее голосе было больше грусти, чем обиды.

— Ты о чем?

В палату вошли врач и сестра. Увидев, что творится с постелью, сестра охнула, а доктор заговорил о выписке: состояние Далтона более-менее стабилизировалось, но дома ему нужно обеспечить надлежащий уход, продолжать физиотерапию, так что без сиделки не обойтись.

Луиза была готова расплакаться. Они с Далтоном никогда не обсуждали подобную ситуацию. Как-то раз она завела об этом речь: сам подумай, работа у тебя опасная, что будет, если, не дай бог, надолго сляжешь. Он на нее наорал, тем все и кончилось. И вот что вышло. Официально она ему не жена, и доверенности на его медицинскую страховку у нее нет.

Как легко с его губ слетело имя Розалинды. Да и кто, собственно, для него Луиза? Он никогда не предлагал ей выйти за него замуж. Это ее задевало, но лишь теперь она поняла, насколько глубоко.

Розалинда с ранчо ДР.

А что, если Луиза не упомянута в его завещании? Джеймс в миг выставит ее за дверь. Она тряхнула головой, гоня от себя печальные мысли. Главное — Далтона выписывают.

Тодд вроде говорил, у него есть знакомая сиделка — двоюродная сестра или свояченица. Надо будет ему позвонить.

Снег все валил и валил — никто не мог припомнить такого затяжного снегопада в начале ноября. Джеймс и Пол, падая от усталости, наконец загнали стадо. Настало время отнимать телят от матерей.

У ворот уже стояли два полуприцепа. Водители, сидя в кабине одного из них, курили и о чем-то болтали.

Собаки бегали за телятами и, кусая их за ноги, заставляли идти в левый загон, а коров отгоняли в правый. Поначалу коровы думали, что просто потеряли своих детенышей из виду — ничего страшного, найдутся, — и только беспокойно крутили головами. Но тут водители, докурив, распахнули задние двери фургонов. И коровы заволновались всерьез. На этих машинах увезли на бойню не одно поколение телят, и стены пропитались запахами страха и смерти. Когда ветер донес до них эти запахи, матери все поняли.

Коровы заревели. Теснясь у ограды, они тянули шеи к машинам, в которые заводили телят. Давя друг друга, рвались к своим детенышам. От их воя разрывалась душа.

Уже тридцать раз Джеймс отправлял телят на убой. Эта работа всегда давалась ему нелегко, но в присутствии Далтона он старался показать себя опытным скотоводом, чтобы отец мог им гордиться. Сегодня ему было невыносимо. Может, потому, что рядом нет отца, а может, оттого, что приехала Дейзи, — страшно подумать, что она все это слышит.

Он не сразу ее заметил. Зеленая куртка Дейзи сливалась с хвоей сосен, росших у дальнего края загона. Сотни телят увозили с ранчо, четыреста коров выли от боли. И Дейзи пришла посмотреть. У него сжалось сердце — от тоски и от злости.