Эмма Дарси - Второй медовый месяц

Рейд мягко, поощрительно засмеялся.

Джина заставила его замолчать.

Она схватила мужа за рубашку и распахнула ее, причем пуговицы полетели в разные стороны. Просунув колено между его ног, она хотела уже сделать провоцирующее движение и взялась за застежку брюк, но Рейд ее не так понял.

— О, нет, не нужно, — усмехнулся он, твердо беря ее за плечи, и через секунду она уже летела на кровать. Он упал сверху, и теперь его колено протиснулось между ее ног. — Ты хочешь поиграть в шлюху, так я тебя поддержу, — пообещал он.

Джина, теряя голову, вцепилась в плечи Рейда и заставила его отпустить руки. С невероятной силой она вывернулась из-под него и села верхом. Хлопнув мужа по груди, выпалила:

— Пусть так!

Рейд взял ее за запястья, готовый сжать их сильнее.

— Я не считаю насилие средством достижения удовольствия, — прорычал он.

— Я тоже. Может быть, ты наконец перестанешь видеть в моих поступках только ошибки? И подозревать самое худшее?

— А колено?

— У меня не три руки. Как я должна, потвоему, ласкать и раздевать тебя одновременно? — с жаром возразила она.

На его лице расплылась медленная улыбка.

— Ну, раз уж ты теперь сидишь на мне сверху, я сам позабочусь о том, чтобы раздеться, — глухо сказал он. — А ты могла бы тем временем расстегнуть пуговицы на своем платье, чтобы меня возбудить зрелищем того, что находится под ним, — его глаза блеснули, — если, конечно, ты того хочешь.

В него словно дьявол вселился.

Эта мысль подстегнула Джину. Желание подыграть ему и превратиться в порочную женщину прогнало прочь всю злость. У нее есть разрешение. У нее есть поощрение. Она теперь может делать все, что хочет. Терять ей нечего, но зато сколько она может завоевать! Эта перспектива смела с пути все преграды.

— Тогда отпусти мои руки. Рейд, — довольно улыбнувшись, ласково сказала Джина. Она ощутила невероятный подъем. И полностью владела собой.

Он отпустил ее руки, но Джина все равно чувствовала оставшееся напряжение, готовность Рейда немедленно перехватить инициативу, как только она сделает что-то не так. Он все еще ей не доверял. Джина отлично чувствовала, что он следит за ее действиями. Но, несмотря на это, у нее есть великолепный шанс, и к тому же ее подбадривало воспоминание о том, чему она научилась прошлой ночью.

Конечно, сегодня она не станет вести себя как примерная девочка, сегодня нет места чопорной скромности. В мозгу Джины мелькали смелые картины, жаркие и сконцентрированные исключительно на сексуальности. Ее откровенные действия не дадут ни малейшей возможности вернуться его сомнениям или попыткам уклониться от вызова, не говоря уже о циничном недоверчивом выражении лица.

Она уперлась коленями в кровать, наклонилась вперед и, дразня его взглядом, принялась расстегивать пуговицы на платье — ярком, непривычном для нее платье, благодаря которому ей удалось привлечь внимание Рейда.

— Тебе нравится этот цвет? — промурлыкала она. — По-моему, он очень зазывный и сексуальный. — Джина с трудом верила, что это именно она произносит такие восхитительно-порочные слова.

— Это правда или просто кокетство? — выдохнул он, приподнимаясь, чтобы снять брюки.

— И то, и другое, — ответила она, распахивая платье. — Переходим к этой вот штуке, которую тоже надо расстегнуть. Так или нет?

Его взгляд пробежал по ее груди, затянутой в черный бюстгальтер, фасон которого открывал все достоинства тела, по кружевному поясу для чулок, обтягивающему бедра, к черным шелковым трусикам

— Это придает женскому телу больше привлекательности, — суховато согласился он, резкими движениями сбрасывая обувь. — С другой стороны, постарайся не переборщить в откровенности своих нарядов, чтобы под них не мог заглядывать кто попало.

— Вряд ли кто-то в здравом рассудке вздумает заглядывать под это платье. Очень уж неудобно, — весело сообщила она, оттягивая одну из подвязок. — У него есть только одна цель — пробуждать желание. Это мне сказала одна из продавщиц.

— А в тебе оно пробуждает желание? — насмешливо спросил Рейд, отбрасывая брюки в сторону.

— Ммм… — Джина стянула платье через голову и бросила его на пол, не желая отвлекаться на детали раздевания. — В нем я себя чувствую больше женщиной. Этот лифчик очень тугой, и мне все время кажется, что грудь вот-вот из него вырвется. Честно говоря, очень приятно наконец его снять.

Она немедленно претворила слова в действие, и эта часть ее туалета полетела на пол. Улыбнувшись Рейду, она провела ладонями по своей груди, чтобы снять ощущение стянутости. Раньше она уже видела, как это делали танцовщицы в эротических фильмах. Пусть Рейд изображает иронию сколько хочет. Ей плевать. Она затеяла эту игру, чтобы доказать, что он не прав, и поэтому надо использовать каждый подходящий момент.

— Хочешь, я скажу, что на этот счет думают мужчины? — спросил Рейд, не отрывая глаз от колыхающейся перед ним груди.

— Я хочу знать, что думаешь ты, — ответила Джина.

— Сексуальность не ограничивается одной грудью. Трепет всех женских форм — вот что сексуально. А раз уж мы перешли на личности, то могу тебе сказать — твое тело необыкновенно сексуально.

Впервые Рейд произнес такие слова! Джина ощутила огромный прилив энергии, не говоря о наслаждении, разлившемся по ее телу от услышанного. Зависть, которую она неизменно испытывала к высоким стройным женщинам — вроде Пейдж Колдер, — немедленно улетучилась. Рейду нравится ее тело.

Ее улыбка сверкнула нескрываемой радостью, которую он ни за что не смог бы охладить, и она вопросительно, как не могла раньше, взглянула ему в глаза. Проявляя чудеса гимнастической ловкости. Джина стягивала чулки и подвязки, наслаждаясь собственными движениями. Она чувствовала себя все сексуальнее и сексуальнее.

Джина с наслаждением снова опустилась на него, извиваясь всем телом. Она почувствовала его напрягшуюся плоть, его нетерпение. Ей доставляло неизъяснимое наслаждение сначала подразнить его прикосновением шелка и только потом сдвинуть трусики в сторону и коснуться его шелком собственных волос, чтобы ожидание переросло в отчаянное желание.

— Так хорошо? — спросила она.

— Да, — хрипло ответил Рейд. Шаг за шагом его недоверие и цинизм исчезали. — Но лучше больше не тянуть, — добавил он, определенно желая немедленного соединения.

И она сделала то, о чем он просил, впустила его в себя, и началась самая волнующая игра, в которой Джина сама меняла позы и положения. И было неописуемо волнующе смотреть на его лицо, видеть, что ему нравится все, что она делает, видеть искру одобрения в его взгляде, а потом потерю контроля над собой, судорогу наслаждения — и сознавать, что это она доставляет наслаждение ему. В ее голове беспрестанно стучала лишь одна мысль: мой муж, мой мужчина, мой любовник, мой!..