Я тобой переболею - Мария Сергеевна Коваленко

Он делает паузу, смотрит на огонь. Напряженно, словно там сгорает что-то важное… часть его прошлого.

— Почему-то я ей не завидую. — Ежусь.

Нашим отношениям уже три недели, а я до сих пор боюсь друзей и коллег Захара. Для меня все они — люди высокого полета. Слишком важные и серьезные. Сплошные министры, банкиры и бизнесмены.

Каково было простой женщине с ребенком — даже представлять не хочется.

— Отец с первого дня был против их отношений. Считал, что подругу Димы интересуют только деньги. Пользуясь тем, что ребенок временно жил с родственниками этой женщины, папа оскорблял ее при Диме и наших гостях.

— А Дмитрий… Он не заступался?

— Поначалу пытался, но быстро сдался. Наш отец умел находить слабости, а уж слабости собственного сына он знал лучше своих.

— То есть он припугнул его, и тот замолчал?

Мы еще даже не познакомились, а мне уже не хочется жать руку великому меценату Дмитрию Сабурову и восхищаться добрыми делами.

Разве можно поступать так с невестой? Неужели сложно было сделать другой выбор?

— Какое-то время я тоже подозревал ту женщину. Воспринимал её с недоверием. Просил своих людей проверить прошлое и родственников. Но чем дольше наблюдал, тем больше видел другое. Все было как раз наоборот. Она ни о чем не просила, не принимала никакие подарки. А однажды даже послала меня…

— За что⁈ — открываю рот удивления.

— Я предложил ей деньги. Хотел купить, чтобы оставила Диму и поехала домой.

— Надеюсь, она врезала тебе?

Спохватившись, я прижимаю ладонь к губам.

— О да! — смеется Захар. — Это была моя первая пощечина! Залепила от души.

— И после этого ты изменил свое мнение? — Кажется, я начинаю понимать, как такой независимый и суровый мужчина мог в кого-то влюбиться.

— Полностью.

Он смотрит на меня. Впервые за время рассказа. В этом взгляде нет ни просьбы, ни извинения. Одна усталость.

— Ты стал защищать её?

— Это вышло как-то… само собой. Сначала — от отца. Он слишком давил. Переходил все границы. Потом — от Димы.

— Он её обижал?

— Мой брат… тогда был слишком эмоциональным. Не всегда успевал притормозить. Мог вспылить. Накричать. Замахнуться. Мне приходилось ставить его на место.

Сжимаюсь внутри. Я незнакома с этой женщиной. Не знаю её имени. Но почему-то больно за нее так сильно, будто всё это происходило со мной.

— И ты полюбил ее?.. — спрашиваю почти шёпотом.

Захар отворачивается. На этот раз смотрит в окно. На снежный склон, на фонари, на ночное небо над горами, словно там, в темноте, легче прятать чувства.

— Между нами ничего не было. Она так и осталась подругой брата. Но да, я думал, что люблю, — наконец отвечает. — Тогда так думал. А сейчас… уже не знаю. Возможно, я любил не её, а себя рядом с ней. То, каким становился. Спокойным и сильным. Тем, кто нужен и может защитить. — Захар горько усмехается. — В двадцать три многие вещи даются намного проще.

— А потом? — глушу внутри непривычную ревность.

Захар качает головой. И снова становится нечитаемым.

— Потом всё закончилось, — чеканит без эмоций. — Мы расстались.

— Она ушла?

— Ушла.

Я аккуратно тянусь к его руке. Переплетаю пальцы.

— А брат?

— Мы почти не общаемся. А с тех пор, как умер отец, видимся раз в год. Не чаще.

— Из-за неё?

Переносица горит огнем.

Я, наверное, полная дура. Это все прошлое! История Захара никак меня не касается, и все равно… хочется плакать. Из-за той женщины, которая так и не нашла своего счастья. Из-за Захара, лишившегося и любимой, и брата. Из-за себя… слишком простой девчонки для этого сложного, умного и замечательного мужчины.

— Это уже неважно.

Захар поворачивает голову. Смотрит так, будто проверяет, не сбегу ли. И я не сбегаю. Тянусь к его губам. Оплетаю руками сильные плечи. Целую везде, где могу дотянуться.

— Надеюсь, на этом мы закончили с моим прошлым? — Захар укладывает меня на кровать и укрывает своим телом.

— Только если ты сам не захочешь к нему вернуться, — смотрю в любимые глаза. Жду, когда непривычная темнота, сменится блеском.

Он улыбается. Немного грустно. Но уже с теплом.

— Не дождешься. У меня слишком интересное настоящее. — Целует. Медленно, глубоко. — Которое, надеюсь, станет и будущим.

Глава 20

Полина

Следующий месяц оказывается еще более счастливым, чем первый.

После отдыха в горах мы возвращаемся в столицу, и ленивое безделье сменяется активной работой.

Буквально за два дня я восстанавливаюсь в университете. Захар осторожно подталкивает меня к переменам — не давит, но направляет. Говорит, что мне необязательно возвращаться на ту же специализацию. Предлагает подумать: «Ищи то, что тебе нравится. Когда душа лежит, учиться легче».

Я думаю день. Думаю два. Внимательно изучаю сайт моего вуза и все чаще останавливаюсь на странице факультета иностранных языков.

Заметив мой интерес, Захар мгновенно подключается. Всего по одному его звонку меня переводят на новую специальность, и утром водитель везет меня на первое занятие по английскому.

Для девочки из интерната, которая поступала туда, куда можно было получить общежитие, это что-то запредельное!

Бывшие однокурсники при встрече удивленно раскрывают рты и закидывают десятками вопросов. Для всех такой перевод — настоящая аномалия. Но уже скоро я понимаю, что Захар был прав.

Английский и раньше давался мне легко. Без зубрежки и страданий. А сейчас дополнительно — точно так же просто дается новый язык — французский.

Мой мозг, как губка, впитывает иностранные слова. А на душе радостно, что больше не нужно грызть гранит педагогики, и я больше не обязана возвращаться после защиты диплома в школу.

— У тебя память цепкая, — как-то раз за ужином хвалит Захар. — И отличное произношение.

— Мне далеко до тебя! — Я уже слышала, как он говорил по телефону с какими-то американскими друзьями. Без акцента, свободно, не задумываясь.

— Немного практики, и ты уделаешь меня, — подбадривает он и, как всегда, целует, заглушая любые сомнения.

* * *

С легкой подачи Захара я с головой окунаюсь в языки. Мы учим слова за ужином, шутим на английском, смотрим фильмы с субтитрами и любим друг друга под французскую музыку.

Моя реальность лучше, чем любой фильм, и гораздо интереснее фантазий. На радостях я забываю