Полный спектр - Тери Нова

– Давай, отрывайся, нажми еще парочку, пока взрослые не смотрят! Ни в чем себе не отказывай, приятель! – саркастично говорю, стараясь сохранять небрежный тон.

Проблема в том, что если полковник ожидает встречи в своем кабинете, а не в общем зале или переговорной, скорее всего, это не сулит ничего радужного. И я с глубоким разочарованием подмечаю, что паршивый день становится еще хуже. Двери открываются, но Мерфи не двигается с места, ожидая, пока выйду. Выглядит так, словно если я не проявлю беспрекословного подчинения, парень потащит меня в нужном направлении силой. Интересно, он мог бы?

Не желая испытывать судьбу еще больше, выхожу и следую по длинному полутемному коридору, слыша, как за моей спиной двери лифта снова закрываются. Не оборачиваюсь, чтобы проверить, идет ли цепной пес следом в своей пугающей бесшумной манере, и лишь когда достигаю нужного кабинета, понимаю, что я здесь один.

Дважды стучу, расправляя плечи. Мне уже не шестнадцать, я давно заработал уважение и приоритет среди других сотрудников организации, но все еще топтание на пороге Роддса кажется каким-то волнительным. Я не собираюсь проводить параллели с отцом, но думаю, в их некотором сходстве и кроется причина моей нервозности. Будь у меня психотерапевт, он заработал бы кругленькую сумму, раскапывая все это дерьмо.

Кодовый замок открывается дистанционно – стандартная мера для всех дверей подобного типа, толкаю ее, глядя прямо перед собой. Роддс восседает на краю рабочего стола, который практически пуст, как и мой, за исключением персонального переносного компьютера, защищенного двумя уровнями доступа, стопки папок в черных обложках и скудного набора письменных принадлежностей.

– Доброе утро, сэр! – Армейское приветствие вовсе не обязательно, но я глубоко уважаю этого человека несмотря на все свои внутренние конфликты. – Мерфи сказал, вы меня вызывали.

– Добро пожаловать, сынок! Присядь. – Он кивает в сторону кожаного кресла для посетителей, не меняя подавляющей позы.

Обычно я бы закинул ноги на стол, чтобы показать, что он меня не пугает, что было бы ребячеством, которое он не оценит. Мне не терпится узнать, в чем причина встречи, и я лишь надеюсь, что это какое-нибудь новое задание повышенного уровня секретности. Мне охренеть как необходимо чем-то занять голову.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Сэр? – Я красноречиво смотрю на часы на стене, показывающие девять утра, но даже если бы время близилось к вечеру он ни разу в жизни не предлагал ни одному из нас даже чашку чая. Я вообще не уверен, что у него есть чай, кабинет выглядит почти стерильным, словно он желает оставить его таким, если придется убраться в любой момент.

– Простая вежливость. – Коротко пожав плечом, Роддс наконец встает, переставая нависать надо мной, и обходит стол, садясь в свое кресло. – Я не буду ходить вокруг правды и сразу перейду к делу. На днях мне позвонили из монастыря святого Мартина в штате Иллинойс.

Он сознательно делает паузу, наблюдая за моей реакцией, и, черт побери, получает то, чего ожидал, судя по тому, как его глаза ненадолго сужаются. Я борюсь с желанием придвинуться ближе, вспоминая письмо в своем столе и понимая, что, возможно, у полковника есть ответы.

– У них случилось одно происшествие, и мать-настоятельница решила, что я должен знать, поскольку являюсь попечителем.

Слова на языке рассыпаются, не успев сформироваться, чувствую, как прежний страх снова просачивается в меня, расползаясь по конечностям. Руки сжаты на подлокотниках кресла и все мое тело сильно напряжено: стоит ему произнести следующие слова вслух, и сковывающая пружина во мне разожмется.

– Я знаю, что ты продолжил общаться с Ремеди, несмотря на мой четкий приказ, поэтому тебе тоже следует это услышать. Девушка погибла при пожаре в библиотеке, неосторожное использование свечей в месте, полном старых книг, привело к трагическим последствиям. Мне очень жаль.

Долгую минуту я даже не двигаюсь, просто перевариваю услышанное. Пока значение его слов наконец не проникает туда, где давление на стенки грудной клетки постепенно разрастается. Я уже оказывался в ситуации, где Роддс сообщил новость, после которой часть моей души умерла навсегда. Неужели все это повторится снова и я обречен терять тех, к кому привязываюсь. Если все так, то это какой-то дерьмовый сценарий, и я не хочу в нем участвовать. Боль снова взрывается в теле, возвращая жуткие воспоминания, где я стою в холодном помещении морга, стягивая простыню с посиневшего трупа маленькой девочки.

– Вы видели тело? – В моем тоне все еще больше неверия, чем поражения, я не хочу слышать ответ, не хочу знать. Внутренне даже качаю головой, отступая назад, внешне же остаюсь спокойным и уравновешенным, почти таким же, как Роддс, который кивает в ответ.

– Оно сильно обгорело, но это Ремеди, мы провели анализ. Я не хотел говорить тебе, пока не убедился сам. Ее похоронили в очень красивом месте за Святым Мартином.

– Она не хотела быть погребенной в земле. И уж точно не на территории чертова монастыря, – единственное, что могу выдавить из себя, поднимаясь, практически не обращая внимания на изменения в позе полковника, желая ударить Роддса за то, что не сказал мне раньше.

– Я понимаю твою боль, сынок, но не забывай, с кем разговариваешь, – предупреждающе говорит полковник, тоже поднималась. – Тебя бы все равно не пустили на похороны, территория закрыта для посещений.

Потому что это хренова тюрьма, а теперь еще и могила…

Я больше не могу оставаться в этом душном кабинете, чувствуя, как стены с каждой секундой сжимаются все теснее, у меня нет сил сдерживать свою ярость, и, чтобы не наворотить дел, о последствиях которых точно буду жалеть, я это знаю, разворачиваюсь, следуя к двери.

– Уэйд… – зовет полковник, но я уже нажимаю на кнопку, заставляя дверь открыться, и быстрым шагом возвращаюсь к лифту, стремясь как можно скорее выбраться на поверхность.

Во мне кипят злость и отчаяние. Нет. Они буквально разрывают меня на части, бередя старые раны и обнажая все, что я старался позабыть. Теперь мое нутро кровоточит. На выходе из лифта на надземном уровне врезаюсь в Мерфи и отталкиваю его, прекрасно понимая, что в случившемся нет его вины, но я не просто в смятении, я, блять, горюю настолько, что больше не могу держать себя в руках.

– Тебе не следует покидать комплекс в таком состоянии, Ройстон, – сухо говорит он, не сдвигаясь с места.

– Отъебись! – Толкаю придурка в грудь, обходя и выбегая на улицу, где на небольшой парковке стоит мой мотоцикл.

Они похоронили ее в земле.

Натягиваю шлем,