Как во сне - Юлия Резник

какие-то свои доводы, и так далее. Но она не стала меня разубеждать. Она вообще ничего не ответила!

Меня как сопливого пацана встряхнул этот игнор. Я метался по комнате, совершенно эмоционально взорванный, и даже сам себе не мог объяснить, что меня триггернуло. Может, то, что Ульке было совершенно не до меня? И уж, конечно, не до моего ребенка. Да, это было закономерно. Но, какого-то черта, обидно жутко… Быть ненужным и наверняка нежеланным.

Стоп, Эльбрус. Давай, тормози. Куда тебя понесло?! Ты вообще, зачем в это лезешь? И так перед девочкой кругом виноват. Заглаживай.

Я пытался…

Купив машину? Она ее не взяла!

И что? Мне надо было ее заставить?

Нет. Но подумать над другими вариантами ты бы мог…

«Придумай», – легко сказать. А впрочем… План созрел сам собой. Остальное было делом техники. Найти визитку Суханова, дозвониться до него, что в новогоднюю ночь стало той еще задачкой. А потом убедить Илью, что я не держу Ульку за дешевку и не пытаюсь от нее откупиться при помощи гребаной тачки. Мы даже немного с ним закусились. Я рявкнул, дескать, не надо равнять всех по себе. Он, естественно, поинтересовался, а чем я, собственно, лучше. Ну и понеслась… В какой-то момент я, наконец, осознал, что ничего не добьюсь, если мы будем продолжать в том же духе. Отвесил себе мысленного пинка. Вспомнил, что я вообще-то взрослый умный мужик, съевший на переговорах собаку. Так что в конечном счете мы не просто замяли скандал, но даже договорились и расстались вполне довольными друг другом.

Я не без труда нашел трезвого водителя, поручив тому отогнать Улькину тачку на новое место, и лег спать. Вот только сон не шел. Я еще долго ворочался с бока на бок, прокручивая в голове наш с Илюхой обмен любезностями, пока не пришел к выводу, что только рад его присутствию в жизни девочки. В конце концов, эта самая жизнь довольно сложная штука. Случись что со мной (все же нельзя закрывать глаза на нашу разницу в возрасте), ей всегда будет на кого положиться. Словом, если во мне и остался какой-то негатив к Суханову, он развеялся в ту же ночь.

Утром проснулся от стонов Риммы. Поставил укол, но он особенно не помог. Пришлось вызывать скорую. Качая воющую жену в руках, бормоча ей что-то ласковое и утешительное, я, чтобы не тронуться, представлял реакцию Ульки на машину. Почему-то у меня не было сомнений, что Илья сможет влегкую обвести сестру вокруг пальца. Я улыбался, визуализируя ее восторг так явно, будто видел его вживую. Блин, а ведь Улька единственная, кроме Риммы, женщина, которую я узнал. Совсем в другом ключе и в иных обстоятельствах, но все-таки узнал, да. И она мне такой по-человечески нравилась.

А по-мужски – нет?

Да твою ж мать! И по-мужски тоже. Это внезапное осознание – просто какой-то трэш, с которым я в душе не ебу что делать.

– Эльбрус Таймуразович, мы не можем приезжать каждый раз! Вам бы в хоспис. Ну, всё уже, всё, понимаете? – горячилась и впрямь примелькавшаяся фельдшерица.

– Да кому мы там нужны в каникулы? – отмахнулся я.

– Хосписы, как и другие медучреждения, работают по календарю. Спокойно езжайте! Уж для вашей жены место всегда найдут.

Я знаю! Потому что по линии благотворительности перевел на его счета целое состояние. А все мои отмазки были не более чем предлогом, чтобы ничего не менять! Чтобы еще хоть немного побыть рядом с любимой женщиной, которую я все реже нахожу, да… Но когда нахожу – это стоит всех моих переживаний. Всех страданий, да, и слез.

Видя, в каком я нахожусь состоянии, фельдшерица утешающе коснулась моей руки.

– А Ирина где ваша?

– С семьей. Отдыхает.

– Вам тоже не мешало бы отдохнуть. Позвоните в К*. Вас хоть сегодня примут.

Я кивнул, пряча закипающие в глазах слезы под веками.

Три дня мне понадобилось на то, чтобы собраться с силами и набрать заветный номер. Три дня наших совместных с Риммой мучений. Оказалось, что даже моего терпения недостаточно, чтобы это выдерживать в режиме двадцать четыре на семь. Я не знаю, убедил ли я себя в том, или так действительно было лучше, но утром четвертого января я действительно отвез жену в хоспис. Дождался, когда ее разместят, посидел еще немного возле нее спящей и, пошатываясь, будто пьяный, вышел на улицу.

В тот день я долго гулял по заиндевевшему городу. В себя пришел в нескольких кварталах от хосписа, продрогнув до костей. Зашел в первую попавшуюся кофейню. Достал одеревеневшими пальцами телефон. Покрутил в руках, убеждая себя, что если бы с Риммой что-то случилось за это время, мне бы сообщили. И зачем-то написал Уле…

«Привет. Как дела? Еще не надоели каникулы?»

«Если это такой способ узнать, не хочу ли я поработать во внеурочное время, мой ответ – нет».

Я хохотнул. Наблюдая за тем, как туда-сюда бегает карандашик, грел руки о чашку. Та была на удивление, как я люблю, большой. А ведь обычно в таких заведениях не чашки, а какие-то, блин, мензурки.

«Я уже на полпути к мандариновой коме. Мне все нравится».

«А кроме мандаринов ты хоть что-нибудь ешь?»

«А что, есть какие-то предложения?»

Она подумала, что я предлагаю встретиться?! Ну а что еще она, мудак ты эдакий, могла подумать?

А почему, собственно, нет? От мысли, что мне придется возвращаться в опустевший дом, тошнило.

«Забудь! Я пошутила», – прилетело прежде, чем я успел сообразить, что написать в ответ. И я так явно представил Ульку в этот момент! Как она, сто раз уже пожалев о том, что ляпнула, протяжно застонала, зарываясь руками в волосы, и тут же, как ребенок, спрятала голову под подушку.

«Поздно. Я уже вот…»

Я сфоткал витрину с десертами и отправил фотографию Уле.

«Эльбрус Таймуразович, вы хоть представляете, сколько калорий в одном таком пирожном»?

«Ничего, тебе нужно есть».

«Оставьте эти намеки!» – возмутилась Уля в ответ.

«Лучше перебдеть, чем недобдеть».

Смайлик рука-лицо стал мне ответом. Да я сам от себя в ахере. Но тут или отвлечься, или чокнуться. К тому же Уле, если она беременна, и впрямь нужно следить за питанием. А еще ей нужны положительные эмоции. Нужна опора. И я должен ею стать, даже если у меня самого из-под ног уходила земля.

«Анна Павлова», классический «Наполеон», меренговый рулет с манго… И еще песочные корзиночки с красной и черной