Довод для прощения - Ария Тес

голову приходит мысль: вдруг тогда ты просто меня пожалел? Потому что знал, как разрушительно правда действует на самом деле. Оставить меня без объяснения, возможно, было не такой плохой идеей?…

Очередной звонок возвращает меня с небес на землю. Его личный телефон взрывается громкой милодией, а я с расстояния вижу, что на экране горит ее имя.

Тут же закрываюсь от него на глухие ворота высотой под самое небо. Стираю упавшие слезы пальцами и усмехаюсь тихо.

— Ответь, тебе понравится, малыш.

Влад хмурится, бросает взгляд на телефон, а я открываю дверь и киваю, выходя в нее задом. Потому что хрен я повернусь к нему спиной, и хрен пропущу это выражение лица. Я жадная! И я хочу впитать в себя каждую секунду внезапного озарения...

Да. Тебя поимели. Увы и ах! Но с Богами это тоже случается...

— Ответь. А еще раз ко мне приблизишься, то, что получила она, увидит весь интернет. Тогда можешь попрощаться с карьерой в политике, мудак, усек?! И я не шучу. Я тебя уничтожу, если потребуется! Ни шагу ближе. Я не желаю тебя больше видеть. Никогда!

Глава 6. 3...2...1 — лови!

Абсолютное, мягкое спокойствие.

Впервые за долгие месяцы нервяка и каторги, на душе у меня тишайший штиль. Расслаблена, спокойна, даже в какой-то мере счастлива. Я не знаю, что это: возможно так сладко действует месть? Возможно, понимание, что он наконец-то оставит меня в покое? А возможно, хороший секс? Плевать. Даже если это своего рода наркоз или тишина перед бурей эмоционального потрясения — мне правда насрать.

Я хочу воспользоваться этим временем на всю катушку.

Сейчас вот сижу на кухне и кормлю сына кашкой. Ну как кормлю? Громко сказано. Котенок считал мое состояние и весь из себя особенно игривый. Я ему ложку, а он улыбается и крутится на месте, наклоняя голову то на один бок, то на другой. Невероятно милый, что накатывает горячая волна какой-то огромной, нездоровой благодарности Владу.

За все.

Я ведь ни о чем не жалею. У меня никогда рука не поднимется пожалеть! Потому что жизни своей без моего ребенка я больше не вижу. И правда ведь: если бы не он, наверно, я бы в окно вышла. Только он держал меня на плаву все это время. Только он не давал окончательно сойти с рельс, только он лечил мою душу снова и снова.

Помню, как впервые улыбнулся мне — все стало по сути своей неважно вообще. Боль, слезы, разбитое сердце…этот чудный набор, которым наградил меня мудак-которого-не-хочется-упоминать-всуе…потерялся в потоке тепла и счастья, что я испытала в этот момент.

Один из лучших моментов всей моей жизни…

— Котик, ну чего ты крутишься? — тихо усмехаюсь, откалываю тарелочку, а сама за телефоном тянусь, чтобы заснять еще одно видео с моим малышом, — Ну давай, раз начал! Позируй!

Забавно, но он все понимает. Сразу активизируется, смеется звонко-звонко, кажется, что даже замирает в отдельных позах. Конечно, да, глупо пытаться объяснить маленькому ребенку, что я его не фоткаю, а снимаю, да и пытаться я даже не собираюсь. Только тихо усмехаюсь и продолжаю — видео от его модельной работы только лучше становится.

— Та-а-а-ак! — гремит голос папы за спиной, — Что опять здесь происходит?! Женя! Ну почему у тебя каждая кормешка превращается в телевещание?

— Деда!

Котя вытягивает ручки и сразу же попадает в сильные, мужские объятия. И, чтобы понятно было, он только для вида бурчит. Настроение у папы просто чудо! Оно сталкивается с моим и множит эту теплую, незаметную глазу, но ощутимую сердцем дымкку счастья. Утро сегодня действительно очень хорошее, мягкое, какое-то до щемления под ребрами родное, семейное. И для меня, и для него, тем более для Котенка.

— Все, игры кончились. Кашу есть надо, а то так и останешься гномом!

Улыбаюсь, откладывая телефон в сторону, пока папа занимает место напротив, удобно примостив моего малыша себе на колено. Кивает мне, мол, корми, но сам так странно-странно смотрит. Прищурившись.

— Что? — усмехаюсь вновь, он головой слегка мотает.

— Да нет…Ничего такого…

Вот оно — близость. За долгие годы нашей "разлуки", я боялась, что мы потеряли ее. Казалось, что вместе с мамой все ушло, но это не так. Папа всегда меня отлично чувствовал, понимал, сильно любил и тянулся. Ничего не прошло. Да, уснуло, но сон — это всего лишь сон. Это не смерть. Только смерть нельзя исправить, а все остальное можно.

Мы исправили.

Было сложно, но, клянусь, исправили! Наши отношения стали даже, кажется, гораздо крепче, чем были раньше. Папа моментально во мне перемену считывает, как будто я в горн протрубила, что скинула ношу с шеи в виде мерзкого клейма «Женька». Она меня душила. Наверно, по большей степени за эти долгие три года, она меня больше всего и убивала. Делала злой и колючей. Закрывала от мира, будто в наказание за все, что произошло!

За то, что влезла в чужой брак, в чужую постель, закрутила роман с чужим мужем…И будто карала отчаянно так долго! Но теперь…я не знаю почему, а словно отпустило.

Женька больше не существует…и я, как тогда, становлюсь мягкой и доброй… Знаю, что такой, как была «до» Влада, мне уже никогда не быть снова, но я наконец-то не вижу в этом ничего плохого. Новое не значит хуже. Я не буду наивной девочкой, отчаянно нуждающейся в любви. Я стану женщиной мудрой и сильной, а сегодня как будто первый кирпичик в фундамент этой силы возложен. Я буквально чувствую, как иду на поправку! Без бремени все-таки дышать легче, хотя, скорее всего, я еще не раз буду плакать, однако это все тоже будет во благо.

Перемены. Вот что это такое. И перемены обещают что-то лучшее, чем было до...Я знаю, что будет только лучше. Знаю! Поэтому слегка дернув плечами, также легко улыбаюсь и подвожу красную, смешную ложку с наконечником тигром сыну. Поразительно, но он сразу подбирается. Конечно! С дедой не загуляешь. Он ребенка воспитывает в строгости, как настоящего мужчину, хотя частенько и балует, и играет, и все равно сюсюкает. Отрицает — дико. Никогда не признает, но я же вижу…

— Просто хорошее настроение…

— Это хорошо, — папа кивает, ловко вытирая подбородок Котика от манки, — Я рад.

— Я тоже. Знаешь...я тут еще подумала...

— Пугающее начало.

Цыкаю саркастично.

— Очень смешно.

— О чем ты там