Мэри-Роуз Хейз - Аметист

Она была тяжело ранена в Бейруте, потом в Северной Ирландии и Сальвадоре. Если и на этот раз она ранена, то, значит, точно находится теперь в госпитале, а не с братом в средневековом замке, расположенном в глуши северной Шотландии.

Если бы Виктория была просто больна, Танкреди, естественно, хоть как-то об этом сказал. Почему нет? Какие в таком случае недомолвки? И, что особенно важно, Танкреди, прекрасно зная, как к нему относится Джесс, ни за что не осмелился бы ей позвонить.

Может быть, Танкреди каким-то образом узнал о том предсказании и решил мрачно пошутить? Мог ли он быть настолько жестоким?

Джесс решила, что, конечно, мог, но не сейчас. Ведь, как бы там ни было, проблема реальна: Виктория в беде.

И сейчас, после стольких лет, после того как Виктория Рейвн вывернула всю свою жизнь наизнанку, Джесс все же не могла не поехать к подруге. У Джесс были обязательства, и она никогда не забывала о них.

«Ох, Боже ты мой! — мысленно недоумевала Гвиннет. — Что, черт возьми, происходит? Что я делаю?»

Позвонил Танкреди, и она слепо ему повиновалась.

— Бегство в Шотландию, — Альфред Смит пристально посмотрел на Гвиннет, — иначе это не назовешь.

Время выпало ужасно неудачное.

Альфред должен был сейчас находиться в Лондоне, но вместо этого он торчал в Нью-Йорке, в спальне Гвиннет, куда они поднялись еще в семь вечера, прихватив с собой сандвичи с цыплятами и шампанское. Гвиннет пребывала в полнейшем восторге от встречи с Альфредом. Несколько часов подряд они занимались любовью и теперь в сладком изнеможении лежали в разоренной постели. Рука Альфреда все еще покоится у нее на груди, ее щека отдыхает на его животе.

— К черту телефон, — сонно пробормотал Альфред и, когда Гвиннет пошевелилась, предложил:

— Пусть наговорят, что надо, на автоответчик.

— Я его отключила…

Гвиннет высвободила руку, сняла трубку и услышала Голос, мгновенно напомнивший ей о существовании рая и ада.

— Я еду вовсе не из-за него. Я нужна Виктории, — попыталась объяснить Гвиннет.

Само собой, Альфред ей не поверил:

— Не надо мне вешать лапшу на уши. Я что, придурок, что ли? С каких это пор Виктория Рейвн стала в ком-то нуждаться?

— Такого действительно никогда не было. Именно поэтому я и еду.

«Скоро тридцатое июня, — могла бы добавить Гвиннет, — и что-то случится. Что-то страшное. Я чувствую».

Альфред прошел за Гвиннет в ванную и, стоя за ее спиной, с недовольной миной наблюдал в зеркале, как она пригоршнями плещет холодную воду на разгоряченное лицо.

— А ты бы поехала, если бы она сама позвонила?

— Конечно.

Альфред пристально посмотрел на Гвиннет, и внезапно выражение его лица смягчилось. Оно выглядело печальным и постаревшим.

— Ах, милая, что мы творим? Это бессмысленно…

Альфред поднял руки, призывая Гвиннет в свои объятия.

Потянувшись навстречу, она сделала полшага вперед, желая ощутить блаженную безопасность в сильных, надежных руках. Губы Гвиннет безмолвно произносили имя Альфреда.

Но тот неожиданно опустил руки, и лицо его посуровело.

— Поезжай, если должна. Но прежде чем на что-то решиться, хорошенько подумай. Я, если говорить откровенно, никогда не верил, что синица в руке лучше журавля в небе.

Гвиннет задумчиво смотрела сквозь тонированные стекла лимузина на коттеджи Куинса и густо покрытые пылью ряды деревьев вдоль шоссе. Она думала о собственном доме, . которого у нее никогда не было. До сих пор ее мало волновала проблема семьи: всегда находились вещи, в данный момент более важные. Но вот ей уже тридцать семь. До сорока осталось всего каких-то три года, и это пугает. Круглые даты всегда казались ей роковыми. Сейчас она теряет любовника.

Не за горами и закат карьеры…

Франческу решение Гвиннет привело в бешенство:

— Ты просто помешалась. Даже тебе непозволительно крутить-вертеть все, как Бог на душу положит.

Франческа была не только главой агентства «Де Ренза модел», но и близкой подругой Гвиннет. А положа руку на сердце, даже гораздо больше, чем просто подругой. В свое время Франческа спасла растреклятую ее жизнь, что теперь давало ей право в гневе не стесняться выражений.

— Неделю назад я подрядила тебя на обложку и разворот. Даже несмотря на то что это твоя двадцатая обложка «Вог», ты не можешь наплевать на нее. Вспомни, Джонс, времени у тебя в обрез: еще три года — и конец!

— Я знаю, Фран.

— Черт тебя побери, а ты не можешь подождать хотя бы неделю? Тогда я смогла бы без лишнего напряга как-то выкрутиться с заявками… Не поступай так со мной!

— Больше этого никогда не случится. Обещаю.

— Хотелось бы верить, — поджав губы, ледяным тоном отрезала она.

Гвиннет же про себя поклялась, что и впредь будет поступать так, как считает нужным. В запасе у нее все же еще есть несколько спокойных лет. Сколько раз ей говорили, что с таким классическим телосложением красота Гвиннет неподвластна времени.

— До чего же хорошо ты сложена! — сказал ей Танкреди в тот далекий летний вечер, когда Гвиннет почувствовала, что безнадежно влюблена в брата Виктории.

А еще раньше…

Сердце Гвиннет заныло от накативших на нее воспоминаний.

Леди Катриона Вайндхем съехала с шоссе номер 18 (Бат) и, развернув свой бутылочно-зеленый «Ягуар ХК-Е», на всех парах помчалась на восток, в Лондон.

«Мне не следует этого делать», — уже, наверное, в двадцатый после звонка Танкреди раз подумала Катриона.

Польский граф со своей богатой американской графиней приедут сегодня после обеда с трехдневным визитом в Барнхем-Парк и, вне всяких сомнений, с нетерпением будут ждать встречи с «прекрасной леди Вайндхем». А значит, отсутствие Катрионы может помешать успешному исходу дела.

В высшем свете так не поступают. И тем не менее Катриона ехала со скоростью сто миль в час в аэропорт Хитроу на встречу с Джесс и Гвиннет — им во что бы то ни стало надо успеть на вечерний рейс местных авиалиний до Глазго. В Глазго они арендуют автомобиль и отправятся на нем в Данлевен.

Весь план, с присущей ей рациональностью, рассчитала Катриона.

— Ты нужна Виктории, — сказал Танкреди. — Она нуждается в помощи. Я боюсь за нее. Понимаю, что у тебя масса вопросов, но, прошу, приезжай… Не ради меня, — добавил он, делая ударение на каждом слове, — ради Виктории.

Когда-то Танкреди Рейвн был злейшим врагом Катрионы. Она просто не представляла себе, что может ненавидеть кого-либо так, как ненавидела Танкреди, а потом вдруг, пусть и не всецело, но поддалась чарам его обаяния. Впрочем, все это было очень давно. Теперь же Катриона стала совсем другим человеком.

Она не сказала Ши, что едет в Данлевен. И теперь, вспомнив, как всегда, Ши, она почувствовала острый приступ страстного желания, почти физически ощутила прикосновение его сильных рук, его гибкое тело, нежный свет глаз, встречающих ее в переполненных залах аэропортов и железнодорожных вокзалов. Катрионе постоянно не хватало Ши, и, даже когда они были вместе, она никак не могла насытиться любимым.