Анна Богданова - Молодость без страховки

Ознакомительный фрагмент

И практически всегда в сознании Авроры Владимировны происходит странное смещение образов. Если в девушке она видит себя, то в чудовище – некоего Эмина Ибн Хосе Заде – самого, пожалуй, настойчивого и упорного своего воздыхателя. Автор неспроста отвлёкся на эту фантазию героини, отфильтровав её от множества других, кишмя кишевших в голове мадам Дроздомётовой, поскольку именно об Эмине Ибн Хосе Заде пойдёт речь в нижеследующем романе.

Однако что-то мы удалились от темноты за окном, от звёздного неба и луны, висящей будто на невидимой рыболовной леске над башенкой недавно отстроенной многоэтажки. Лишь случайно взглянув на часы, Аврора Владимировна вернулась в реальность – вернулась и ужаснулась, поскольку опаздывала на одиннадцатичасовой поезд, который к завтрашнему утру должен был доставить её вместе с давней приятельницей Вероникой Александровной Бубышевой в захолустный городишко центральной полосы России, куда шесть лет назад бежала из столицы Арина – единственная дочь нашей героини. Именно бежала (по-другому не скажешь) от несерьёзных ролей в детском театре, где играла мышат да зайчат, от суеты, от бывшего мужа, который, кстати, изображал в том же детском театре всё больше козлов и ослов, пока не стал режиссером.

Аврора Владимировна, купив месяц назад вожделенный комплект – золотые серьги и кольцо с насыщенно синими сапфирами, положила их ещё вчера в пурпурную бархатную коробочку и, щёлкнув замочком, замотала её в лифчик, спрятав среди белья в дорожной сумке цвета топлёного молока. Наша героиня представляла, как после премьеры спектакля «Горе от ума», в котором заглавную роль Чацкого играет её дочь, ради чего Дроздомётова, собственно, и покидала насиженное рабочее место, она торжественно вручит Арине заветную бархатную коробочку.

Сунув руки в рукава тончайшего кожаного плаща оттенка горького шоколада с богатым песцовым воротником, переходящим в отделку до подола, зашнуровав сапожки на девятисантиметровых устойчивых каблуках, Аврора Владимировна пронеслась смерчем по двухкомнатной квартире мужа – Сергея Григорьевича Дроздомётова, который, к слову сказать, был старше её на четырнадцать лет и давным-давно из-за проблем с лёгкими переселился в деревню Качаново, что раскинулась на краю тёмного, страшного соснового леса «...ской» области в трёхстах километрах от Москвы, и носа в столицу не кажет. Только раздражает жену регулярными телефонными звонками из близлежащего посёлка городского типа, куда раз в неделю выезжает за продуктами.

– Приезжай немедленно! Жена ты мне или нет, в конце-то концов! – вечно кричит он. На что Аврора Владимировна отвечает всегда возмущённо, с некоторой долей непонимания и недоразумения в голосе:

– Да что мне в твоём Качанове делать?! В этой глуши, в избушке на курьих ножках на окраине тёмного леса, где показывают всего две программы телевидения и нет телефона?! Мне – творческому человеку?!

Изредка, конечно, Дроздомётова навещает мужа – наведёт порядок в его берлоге, бельё перестирает, подкормит его и вылетает оттуда пробкой, обратно в Москву, к письменному столу, к своим воспоминаниям...

К тому же отношения супругов давно уж достигли критической точки. Аврора Владимировна не раз делилась в своих романах с пока ещё несуществующими их читателями, а может, лишний раз напоминала сама себе: несмотря на то что Дроздомётов уж давно не в состоянии исполнять супружеский долг, он вовсю пристаёт к качановским бабкам. И хоть ей от мужа ничего не надо в сексуальном отношении (не лезет – и слава богу!), но смотреть на его козлиный флирт с деревенскими пенсионерками – удовольствие не из приятных. Посему, обидевшись на Сергея Григорьевича и обвинив его во всех смертных грехах, Аврора Владимировна наспех собирает вещички и в очередной раз, к великому разочарованию мужа и своей неописуемой радости, бежит в Москву, в цивилизацию, к любимому, хоть и старенькому ноутбуку.

Итак, проверив, всё ли выключено (свет, газ, вода), всё ли закрыто (балконная дверь и форточки), она вышла из дома и отправилась на вокзал, где в купейном вагоне номер три её уж поджидала давнишняя приятельница Вероника Бубышева, что напросилась несколько дней назад поехать вместе с ней на премьеру спектакля «Горе от ума» – мол, приобщиться хочу к высокому искусству – так аргументировала своё желание Бубышева. Но потом призналась – не в силах она больше сидеть в четырёх стенах, не в состоянии она ждать звонков от любимого бывшего мужа Лариона.

– Мне лишь бы за кем ходить... Всё равно куда... – жалостливо просила Вероника. – Я люблю хвостиком... – после чего доброе сердце Авроры Владимировны растаяло, переполнилось сочувствием к Бубышевой, и она предложила ей поехать в захолустный городишко на премьеру бессмертной комедии А.С. Грибоедова.

Тут автор позволит себе сказать несколько слов о Веронике Александровне Бубышевой.

Это глубоко несчастная женщина, любимым занятием которой в её шестьдесят с небольшим лет стало лежать в кровати и перекатываться с одного бока на другой, засыпать под орущий телевизор и поглощать шоколадные изделия в неограниченных, в просто-таки неконтролируемых количествах. Горе её было зарыто в далёком 1992 году. В то роковое лето от неё ушёл любимый муж Ларион, с которым они прожили душа в душу двадцать лет – ушёл к другой женщине. Не сказать, чтоб уж очень молодой, красивой или богатой, так, ничего особенного. Просто та как-то случайно забеременела от него (именно так он всё и объяснил супруге)...

Что только не делала Вероника Александровна, чтобы вернуть мужа! – она и травилась, и привораживала любимого у всех гадалок, какие только промышляют этим «искусством» в Москве и Московской области, и сознательно пошла несколько месяцев назад на липосакцию передней брюшной стенки, дабы заполучить его обратно.

Но ничто не помогало ей в отчаянном, нездоровом рвении возвратить Лариона. Гадалки, на которых она потратила всё своё состояние, судя по результату (вернее, по отсутствию оного), оказались аферистками и пройдохами. Если до липосакции живот Бубышевой при определённых усилиях втягивался внутрь, то теперь он торчал колом и не убирался, несмотря на титанические старания с её стороны. А буквально три дня назад Бубышева подвиглась на полнейшее и бесповоротное удаление усиков, которые, как ей казалось, слишком уж буйно произрастали у неё под носом. Если верить Веронике Александровне, усов, которые раздражали, бесили и выводили её из себя, на сегодняшний день действительно не наблюдалось – вместо них под белой, широкой полоской бактерицидного отечественного пластыря была кровавая корка.

Именно к ней, к давней приятельнице своей, неслась как очумелая наша героиня, перескакивая через блестящие в темноте октябрьские лужи, отмахиваясь нераскрытым зонтом от крупитчатого редкого снега и носимых взад-вперёд порывистым ветром сорванных с деревьев жухлых листьев, которые так и не успели как следует пожелтеть и уж тем более побагроветь.