Мария Баррет - Элли

Энтони кивнул головой. Но вместо того чтобы начать рассказывать, ринулся в бой сам.

— А вам что-нибудь удалось выведать у девочки?

— Нет. Она очень замкнулась, не так ли?

— Да. — У Энтони возникло желание защитить девочку. — Но это вполне объяснимо. Малышка поступила в ужасном состоянии.

— Представляю себе, — коротко бросил сержант; у него не было времени на сантименты.

— Ведь мать девочки мертва? Узнали что-либо о ней?

— Нет, — полицейский помрачнел. — Мы сделали сообщение об убийстве, но безрезультатно. Никаких сведений. Даже имена, зарегистрированные в отеле, оказались вымышленными. Никто ничего не видел. — Он покачал головой. — Совершенно не за что уцепиться. В подобной ситуации чувствуешь себя ужасно.

— Что же будет с малышкой?

— Что? — Брайндли пожал плечами. — Дайте мне фунт стерлингов за каждый подобный случай, происшедший за последние десять лет, и я стану богачом. Сироты — обычное дело.

— А что слышно об отце?

— Отец? Думаю, сбежал. Никто ими не интересовался — так частенько бывает.

— А как ее зовут?

— Элеонора. Это имя было выгравировано на медальоне, который мы нашли на месте преступления. А фамилию возьмите из регистрационного журнала отеля — за неимением настоящей и эта сойдет.

— Ясно. И что же ее ждет впереди?

— Мы сообщили в специальные службы. Они постараются найти ей место. Приют, приемных родителей или детский сад.

— О Господи!

— Такова жизнь, доктор Мур.

Энтони заставил себя трезво взглянуть на происходящее. Полицейский был прав.

— Спасибо за информацию. Приятно было встретиться с вами, сержант, и с вами, мисс Меррон. Пойду взгляну на Элеонору.

Дежурная сестра кивнула.

Покинув комнату, Энтони направился в палату.

Стоя на верху галереи, огибавшей палату, он осматривал ровные ряды кроватей. К нему присоединилась молоденькая палатная сестричка.

— Сестра, что делает это маленькое чудовище на девятой кровати, где лежит тяжелобольная?

Она взглянула вниз.

— О Боже! Это Терри Райан, с тонзиллитом. Грубиян из детского дома. Терри! Ой! Терри! Прекрати прыгать на кровати! Сейчас же!

Оба они наблюдали за мальчиком. Терри притих, но было ясно, что ненадолго. Сестра перевела взгляд на Энтони.

— Нет слов! — вздохнула она, пожав плечами.

Энтони спустился, подошел к кровати номер девять и улыбнулся маленькой девочке:

— Итак, Элеонора. Как ты сегодня себя чувствуешь?

Резкий мальчишеский голос за спиной заставил его обернуться.

— С ней все в порядке, но она не любит, когда много полицейских.

На Энтони смотрели враждебные глаза мальчика, забравшегося на другой конец кровати.

— И зовут ее Элли, — хрипло продолжал мальчуган, сверля его яростным взглядом.

— Понимаю-понимаю. — И тут Энтони заметил, что малышка внимательно следит за ним и ищет его взгляд. В ее глазах появился интерес. Энтони повернулся к мальчику:

— Она не захотела ничего говорить полиции?

Мальчик покачал головой:

— Ничего. Да она ничего и не помнит. Я ее сам спрашивал.

Энтони посмотрел на девочку и смущенно улыбнулся. Это было их первое общение друг с другом, и он вдруг ощутил возникшую между ними связь.

— Ладно, я, пожалуй, сейчас отправлюсь домой отдохнуть. Ведь я работаю со вчерашнего обеда.

— И даже не спали?

— Ни минутки. — Энтони улыбнулся, и мальчик ответил ему тем же. — А завтра, если ты хочешь, я принесу жареной кукурузы. — Он посмотрел на малышку, и она кивнула ему. Впервые она ему ответила. — Прекрасно! Тогда до завтра.

Этого было мало, но для начала достаточно.

Когда Энтони повернулся, чтобы уйти, мальчик встал.

— А ты ничего, не такой гад, как другие! — проговорил он.

Энтони оглянулся.

— Ну, спасибо, — поблагодарил он и вышел в коридор. Его взволновало это наивное одобрение. Каким-то непонятным образом он чувствовал, что его жизнь будет переплетена с жизнью этих двух детей. Поэтому оценка мальчика была для него важна. Несмотря на усталость, Энтони чувствовал себя превосходно.

У входа в собор святого Павла, за колоннами, в вечернем полумраке стоял высокий мужчина. Явно ожидая кого-то, он старался быть незаметным. Когда часы пробили пять, мужчина поднялся по лестнице и вошел в собор. Звук шагов по мраморному полу гулко отдавался в тишине. Похолодало. Он надел пиджак и сел недалеко от выхода.

Через несколько минут появился второй. Приблизившись к скамейке, он заметил поникшую фигуру друга. Полумрак не мог скрыть боли и страданий на его лице. Розенбург тяжело вздохнул. Вернуться бы в счастливое прошлое, подальше от горького настоящего. Он проговорил всю ночь с Руфью, и она убедила его, как надо поступить, зная о предательстве Лоренцо. Он не мог допустить, чтобы его друг уничтожил себя и разрушил свое будущее.

— Ты что-нибудь узнал, Дэн? — Страшное отчаянье прозвучало в голосе друга. Разговор предстоял тяжелый.

— Дела паршивые, Ник. — Он опустил глаза. — Тебе здесь больше делать нечего. Все кончено. Твоя девчушка умерла по дороге в больницу. Извини, но это все, что мы смогли узнать. — Розенбург закрыл глаза. Стало слышно тяжелое дыхание Ника, с трудом сдерживающего себя.

— Но как они могли найти их, Дэн? — Голос Ника дрожал. — Я был так осторожен! До сих пор не могу понять. Господи! Лучше бы это случилось со мной! Это я был нужен Лоренцо. — Он остановился. — Просто я хотел использовать свой шанс. Что в этом плохого? Я не подонок, Дэнни, ты ведь знаешь. Я старался быть честным.

— Да, может быть. Но Лоренцо играет не по правилам.

Взгляд друга был устремлен вперед, и Розенбурга прошил холодный пот от жестокой и холодной усмешки, искривившей его губы. Он сунул в карманы задрожавшие руки.

— Он не должен удрать, Дэн, — жестко произнес Ник. — В эту игру можно сыграть дважды.

Розенбург встал. Последние слова друга обеспокоили его. Ник стоял на его пути, мешая ему, но он желал быть великодушным. Розенбург повернулся к Нику.

— Не будь сумасшедшим, Ник! Тебе не достать Лоренцо. Он сейчас слишком силен. Оставь его играть в эти грязные игры и не дай убить себя — двоих достаточно! — Он сказал так, умышленно причиняя боль Нику. — Зачем ворошить прошлое? Сражаясь с Лоренцо, ты никого не вернешь. Покинь Лондон. Оставь эти вонючие дела и найди дорогу получше. Кати никогда бы не согласилась, чтобы ты пожертвовал своей жизнью ради них.

Напоминание о Кати болью отразилось на лице друга. Ник встретился взглядом с Розенбургом и спокойно произнес:

— Я сейчас уйду. Ты прав, Дэн, мне нужно уехать. Но я не хочу ничего забывать — я никогда не забуду этого ублюдка. Он убил Кати, убил моего ребенка. Этого я не забуду!