Белва Плейн - Рассвет

Она пошла наверх, высыпала мусор из корзинки в мусоропровод, повесила в шкаф розовый жакет, который Холли бросила на спинку стула. Она причесалась, чтобы лучше выглядеть, когда Артур придет домой. Он-то никогда не жалуется. Он – твердая опора. Она снова тихо заплакала. Потом она решилась войти в комнату Питера. Целую неделю она сюда не входила. Дверца стенного шкафа была открыта, полки и вешалки пусты. Она потрогала вешалки: вот здесь висел его коричневый твидовый пиджак, красный плащ, выходной костюм цвета морской волны. Все это она отдала соседям и знакомым. В остальном все в комнате было так же, как при Питере: книги, тетради, письменные принадлежности, магнитофонные пленки, гравюры на стенах. Казалось, что Питер сейчас войдет и сядет за письменный стол или ляжет на кровать, заложив руки за голову и слушая свой любимый нью-орлеанский джаз. Он и сам наигрывал эти мелодии, – никогда больше пианино внизу не зазвучит под его пальцами. Он один в семье любил и понимал музыку.

Она легла на его кровать. В простенке между окнами висела гравюра с изображением горы Сен-Мишель. Какие счастливые месяцы они провели два года назад, путешествуя с Питером по Франции! Он так умел радоваться! Наделенный солнечным характером, он, казалось, был создан для счастья, – и с самого рождения обречен на страдания, – какая несправедливость.

Маргарет продолжала переживать мучительные воспоминания. На месте этой кровати стояла колыбель. Шкафы для детского белья и кресло-качалка были разрисованы узором, изображающим хоровод утят.

– Для моего первого внука, – все самое лучшее! – сказал ее отец Альберт. – Ребенок – просто красавец, хотя и светленький, как ты, а не темноволосый, как наша семья, – сказал он шутливым тоном, дружески положив руку на плечо своего зятя.

Когда они принесли Питера из больницы, лил сильный дождь, но в этом уютном доме ребенок был защищен от непогоды. Оказалось, что нет.

Ночь за ночью ребенок плакал – пронзительно, отчаянно. Плач не прекращался, когда его кормили, меняли пеленки, укачивали.

– В чем дело? – спрашивали они друзей, знакомых и самих себя.

– О, просто колика, у маленьких детей нередко бывают колики… – Врач выписывал рецепты, лекарства не помогали. И врач, и они сами начали сомневаться в правильности диагноза.

Однажды ночью у Питера начался кашель. Услышав его сквозь чуткий материнский сон, Маргарет ринулась к ребенку. Мальчик метался во сне, дышал учащенно, начиналось удушье. Он проснулся и громко заплакал, Маргарет схватила его на руки. Мальчик весь горел, личико было бледное, губы приняли лиловатый оттенок. Мать снова уложила его, тепло укрыла, но он метался, плакал и кашлял. Маргарет обезумела, в ужасе глядя, как ребенок задыхался, сотрясаемый мучительным кашлем. «Он борется за жизнь, колотит ручонками по воздуху, отгоняя смерть!» – в ужасе поняла мать. Маргарет метнулась в спальню, где Артур спал крепким сном, разбудила его. Артур кинулся вслед за ней, они обменялись взглядами, он сбежал вниз и вывел из гаража машину. Маргарет завернула ребенка, и машина понеслась через город, сквозь дождь и ветер, – начался такой же сильный ливень, как в тот день, когда они привезли Питера из больницы. Над входом в отделение «неотложной помощи» горела лампа; в приемном покое умелые руки сиделок приняли Питера и унесли его в палату.

– Да, – сказал врач, – это пневмония. – Оставьте ребенка у нас. – Он посмотрел в историю болезни, нахмурился и заметил: – Да, ребенок слабенький. Но антибиотики помогут, хотя случай, конечно, серьезный…

Он старался ободрить родителей, которым предстояло вернуться домой, где в детской комнате стоит опустевшая колыбель…

– Нельзя ли нам остаться здесь? – порывисто спросила Маргарет.

– Нет, – покачал головой доктор. – Ребенок в изоляторе. Вам лучше поехать домой и отдохнуть.

Они вернулись и лежали бок о бок в супружеской спальне, охваченные тревогой и мучительным недоумением: как мог заболеть воспалением легких ребенок, которого даже не выносили гулять на улицу. Из домашних ни у кого не было даже легкой простуды или насморка, так что инфекция исключалась.

Когда Питер выздоровел, он так похудел, что мать Маргарет заплакала, глядя на него, и воскликнула:

– Бедный мой мальчик! Бабушка будет ухаживать за тобой, и ты вырастешь большим и сильным.

Но он не стал «большим и сильным». Он плохо ел, медленно рос, но в остальном развивался нормально, он начал сидеть, ходить и говорить в положенное время и рос смышленым и послушным. Так считала Маргарет, и говорила мужу с сияющими счастьем глазами:

– Нет, это не родительское ослепление! Когда я вижу Питера среди его сверстников, я убеждаюсь, что он совершенно особенный ребенок!

– Пусть будет по-твоему! – смеялся Артур, ласково глядя на жену.

– А может быть, так оно и есть, – вступалась мать Маргарет. – Посмотри, как он похож на Артура, даже в этом возрасте, – смотрит и говорит, как отец. А Артур у тебя и вправду особенный, – улыбалась она дочери.

– Значит, я дважды благословенна! – с ликующим смехом воскликнула Маргарет.

Этой ночью, в постели, она отдавалась мужу с такой радостной готовностью, что, наверное, именно тогда и была зачата Холли.

Два ребенка за два года. Счастье переполняло родителей, Артуру и Маргарет казалось, что им нечего больше желать.

Когда Маргарет была на седьмом месяце беременности, снова случилась беда. Пронзительный крик ребенка разбудил их. Питер, с поджатыми к животу ножками, перекатывался с одного края кроватки на другой в судорогах мучительной боли.

На этот раз врач в больнице, сочувственно глядя на родителей, сказал:

– Я боюсь, что болезнь очень серьезная. Надо обратиться к доктору Лиру, одному из лучших специалистов по детским болезням.

– Но что вы предполагаете? – спросил Артур.

– Не имею права сказать, – ответил врач. – Я не делал тестов.

– Но все-таки? – взмолилась Маргарет, а Артур поддержал ее:

– У вас есть какое-то предположение? Пожалуйста, выскажите его.

На врача подействовал тон спокойного убеждения и твердый взгляд Артура, но все же он несколько минут помолчал, и наконец выговорил:

– Это может быть цистофиброз. Но это только предположение, догадка, и я даже не имел права ее высказать.

Но доктор Лир, в больнице которого Питеру сделали рентгеновские снимки и все необходимые анализы, подтвердил диагноз. Его взгляд скользнул по суровому лицу Артура; не глядя в глаза Маргарет, он посмотрел на ее высокий живот и подумал, как ужасно в ее положении находиться в больнице, где лежит ее ребенок с подозрением на неизлечимую болезнь со смертельным исходом.