Джил Гаскойн - Ты в моей власти

Он смотрел на нее, прихлебывая из кружки, поднимавшийся пар туманил контуры его лица. Часы в холле пробили без четверти восемь.

– Вы нашли «Эрл Грей» и смешали чай, – сказала она. – Получилось чудесно.

Молчание. Она заметила, что он не сводит с нее глаз.

Его рот был слегка приоткрыт, и ей был виден кончик розового языка. Он не отрывал взгляда от ее губ. Чтобы не встречаться с ним глазами, она посмотрела в окно. Какая-то птаха кормилась из пластикового пакета, который Элла пристроила за стеклом. «Не забыть подсыпать корму», – подумала Розмари и мысленно добавила это к списку дел, существовавшему в ее памяти под заголовком: «Суббота. Что нужно сегодня сделать».

Небритый молодой человек, сидевший в ее кухне, казалось, не считал нужным произнести хоть слово, и это сбивало ее с толку и даже слегка раздражало. Она предпочла бы побыть наедине со своим днем и списком необходимых дел. Чтобы нарушить тишину, переменить настроение, она сказала:

– Это самый приятный утренний чай за многие годы.

– Я бы мог находиться здесь каждое утро.

Он смотрел на ее лицо, и предстоящие дела перестали занимать ее мысли. «Боже, ведь он флиртует со мной. Ну и наглец. Да я ему в матери гожусь». Ситуация нашла свое выражение в банальном клише.

Его улыбка стала еще шире, а глаза оставались странно далекими, как будто он неоднократно вел подобные беседы и реплики были хорошо отрепетированы.

– Вы довольны, как прошел день рождения?

Его манера неотрывно смотреть на ее губы приводила ее в замешательство.

– Я как следует подумаю над этим и дам вам знать.

Взгляды карих и серых глаз на мгновение скрестились. Она налила себе еще чаю, от смущения забыв о ситечке, и раздосадованно наблюдала, как всплывают чаинки.

– А, черт.

Слово вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать. Он откинул голову назад и рассмеялся. И тут она вспомнила его. И по вчерашнему вечеру, и откуда-то раньше.

– Мне о вас рассказывала Элла или мы виделись раньше? – спросила Розмари.

– Мы с Эллой были любовниками. В течение… я не помню сколько. Не очень долго. Оказалось, что нам лучше быть друзьями. – Он помолчал. – Простите, получилось грубо. У меня с утра мозги за языком не поспевают.

Значит, он не был бесчувственным, у Розмари потеплело на душе. Она понимала, что ему хочется увидеть, не шокирована ли она его откровенностью или, возможно, обилием любовных связей дочери. Но она не была шокирована. И успела привыкнуть к тому, что бывшие любовники дочери время от времени снова появлялись в ее жизни. Элла собирала их – своего рода хобби. Она вела себя так, как если бы верила, что нужно переспать с кем-то – с парнем или с девушкой, чтобы стать затем лучшими друзьями. В этом было что-то по-детски наивное. Рассудительная натура Розмари не позволяла ей вникать в поступки, совершенно чуждые собственной глубоко укоренившейся сдержанности.

А круг друзей Эллы ширился с каждым годом. Время от времени она спала с кем-нибудь из бывших любовников, хотя Розмари подозревала, что их очарование для Эллы давно пропало. Похоже, она считала необходимым поддерживать дружеские отношения таким странным образом, находя прелесть в уютном знакомом сексе, больше радуясь возможности посмеяться вместе, чем порыву страсти. Все это для Розмари было довольно странным, но во всяком случае Элла придерживалась определенного круга, что в наши дни, можно надеяться, гораздо безопаснее, чем откровенное беспутство.

Розмари любила свою дерзкую дочь, принимала ее странные любовные отношения и не лезла в ее дела.

Так, значит, Бен Моррисон был еще одним любовником, превратившимся в друга. Когда и как надолго? Прошлой ночью? У нее мелькнула мысль посмотреть, где он спал, пока Пат еще не убиралась. Он смотрел на Розмари не отрываясь и, казалось, читал ее мысли. Она торопливо спросила:

– Вы ведь недавно с успехом сыграли в фильме, правда?

– Верно. А вы уже видели? – Он вдруг показался ей совсем юным, нетерпеливым, жаждущим произвести на нее впечатление. Внезапная смена настроения поразила ее.

– Нет еще. – Ей не хотелось разочаровывать его. – Но мы беседовали о фильме две недели назад в моей передаче, и я помню восторженные отзывы о вас.

Улыбка осветила лицо Бена. Как и все актеры, которых ей доводилось встречать, он нуждался в похвале не меньше, чем во вкусной еде и сексе. Преимущество было на ее стороне, и она наслаждалась им, чувствуя интуитивно, что вот такие минуты, как эта, нечасты в жизни молодого человека. В ее мозгу неожиданно появилась мысль, словно проникшая сквозь замочную скважину давно запертой двери: «У меня никогда не было романа с актером. Это, должно быть, ад». Утро пока что выглядело довольно странно.

– Хотите тостов? – спросила она. Она чувствовала голод. Чтобы впитался вчерашний алкоголь, необходимо было что-то съесть.

– Замечательная мысль. Давайте я сделаю. – Он резко поднялся, стул с отвратительным звуком отъехал по каменным плиткам.

– Нет, я сама. Я знаю, где что находится.

Розмари улыбнулась и встала, полная решимости не дать ему разнести всю кухню. Он наблюдал за ней в молчании, шумно прихлебывая чай. Толстые ломти хлеба из непросеянной муки лежали в фарфоровой хлебнице, рядом с масленкой и домашним джемом, который она купила вместе с Эллой, когда как-то летним вечером открывала празднество. Розмари отправилась за тарелками, но Бен уже нашел нож и намазывал хлеб прямо на не вытертом со вчерашнего вечера столе. Держа в каждой руке по тарелке, она немного помедлила, затем неловко поставила одну из них перед Беном. Хлебные крошки захрустели под тарелкой.

– Ах, пардон.

Он усмехался, его явно забавляла ее любовь к порядку. Небрежно смахнув крошки на пол, он положил тост на тарелку с серьезностью участника церемонии.

Розмари осталась стоять, чувствуя себя неловко, будто не у себя в кухне. Он ел так же шумно, как и пил чай, сосредоточенно и с видимым удовольствием.

Наверху спустили воду в туалете, и вниз по ступеням к кухонной двери прошлепали босые ноги. Дверь резко распахнулась – так распахивала ее только Элла, – и в тишину кухни ворвалась она сама. Каштановые, растрепанные волосы, такие же серые, как у матери, глаза, чуть припухшие от недосыпа.

– Пахнет тостами. Чай готов? Доброе утро, ма. Господи, Бен, ты опять ешь.

Не переставая говорить, она достала кружку, взяла тарелку, с размаху поставила их на стол, оглядываясь в поисках ножа. Проходя мимо Розмари, чмокнула ее в щеку; оказавшись рядом с Беном, смеясь, ткнула его пальцем. Он рассмеялся во весь рот, не переставая жевать. Дочь, как всегда, вторглась в ее день. На этот раз спугнув… что? Глупо было даже задумываться над этим.