Игорь Матвеев - Прощай Багдад

Лена сразу обратила внимание на высокого смуглого мужчину лет тридцати, мало похожего на студента и выделявшегося из массы ее однокурсников. У него были темные курчавые волосы, небольшие усики и удивительно голубые глаза — это она смогла рассмотреть даже сквозь полумрак и сигаретный дым, клубами поднимавшийся к потолку: несмотря на строгие запреты администрации, студенты «смолили» вовсю прямо в зале. Незнакомец стоял у стены с таким потерянным видом, словно был совершенно чужим на этом празднике эмоций и молодости, и напоминал… ребенка, потерявшего родителей в большом универмаге. По крайней мере, такое необычное сравнение немедленно пришло в голову Лене, и она почувствовала к нему нечто похожее на жалость. Или на симпатию? А может, это было то и другое одновременно?

— Нравится? — толкнула ее в бок Наташа. — Между прочим, из Ирака. Вроде, аспирант какой-то или подающий надежды ученый. Приехал две недели назад.

— Откуда ты знаешь?

— Разведка доложила, — засмеялась ее подруга. — Девчонки пытались с ним познакомиться — бесполезно.

— Может, он не говорит по-русски? — предположила Лена.

— Говорит. И, на удивление, неплохо. Нет, здесь другое. Может, он женоненавистник. Или, наоборот, оставил в Ираке с полдюжины жен. У них по Корану можно.

— Женоненавистник, говоришь? — дернув плечом, Лена направилась к симпатичному незнакомцу, разрезая толпу танцующих. И тут же поняла, что ее опередили: к «вроде аспиранту» уже подходила какая-то девушка. Лена остановилась на полпути.

Мужчина что-то коротко сказал, девушка повернулась и пошла прочь.

«Не танцует. Гм… Мне-то он не посмеет отказать!» — упрямо подумала Лена и произнесла:

— Можно вас?

Он взглянул на нее и растерянно улыбнулся.

Поймав себя на мысли, что подобный вопрос звучит несколько двусмысленно, Лена перефразировала его:

— Вы танцуете?

— Нет… то есть да, танцую, — с легким, почти незаметным акцентом произнес он. — Только по-другому. У нас так не танцуют.

— Где «у нас»? — поинтересовалась Лена, скосив глаза на подругу. Наташа с любопытством наблюдала за развитием событий.

— В Ираке. У нас западную музыку слушают мало. И танцуют иначе. А сюда я просто пришел посмотреть, — добавил он с какой-то виноватой улыбкой.

— А так танцевать вы хотите научиться?

Ее собеседник неопределенно пожал плечами.

— Молчание — знак согласия, — заявила Лена и потянула его на середину зала.

Разумеется, у них ничего не вышло. Динамики взорвались аккордами аббавской «Мани, мани, мани», и количество танцующих возросло едва ли не вдвое. Лена и ее новый знакомый оказались прижатыми друг к другу. Ей было приятно чувствовать его крепкое, мускулистое тело, ощущать легкий запах мужского одеколона. Это был какой-то другой, не знакомый ей одеколон — вовсе не тот дешевый ширпотреб, которым пользовались ее однокурсники. Впрочем, от ее приятелей чаще пахло «чернилами».

«Жаль, что танец не медленный, — вдруг почему-то подумала Лена. — Тогда бы он мог обнять меня на вполне законных основаниях».

Доучившись до пятого курса, она так и не смогла увлечься никем серьезно. Были поклонники, были случайные и скоротечные романчики, но — настоящее не приходило. А вот сейчас с ней что-то случилось: она даже не знала, как его зовут, но ощущала, как ее непреодолимо влечет к этому мужчине.

— Итак… — начала Лена, готовясь приступить импровизированному уроку.

В этот момент смуглый незнакомец получил нечаянный, но весьма ощутимый удар локтем от какого-то разошедшегося танцора. Он шутливо поднял руки и улыбнулся.

— Сдаюсь. У вас на танцах э… как это говорится по-русски? — побеждает сильнейший. Как в городских автобусах. Давайте лучше выйдем на воздух, здесь дышать нечем.

— Хорошо.

Она отыскала в толпе танцующих Наташу: та, выглядывая из-за плеча кавалера, с любопытством следила за ними. Лена махнула подруге рукой и последовала за своим несостоявшимся партнером.

Они вышли на улицу. Вечер был теплый и, несмотря на позднюю осень, не дождливый.

— Меня зовут Ахмед, — представился молодой человек.

— А меня Лена. Где вы так хорошо научились говорить по-русски, Ахмед? — спросила девушка, чтобы как-то завязать разговор.

— В Багдадском университете. У нас был отличный преподаватель. Его дед эмигрировал из России в Ирак в начале века.

— Вы и живете в Багдаде?

— Да. У моих родителей большой дом в Мансуре.

— Мансур — это что?

— Район Багдада. Очень э… Как это будет правильно сказать?.. Престижный?

— Престижный, — подтвердила Лена. — Или фешенебельный.

— Фе-ше-бе… С первого раза и не выговорить, — засмеялся он.

Лена тоже улыбнулась.

— Вот этого слова ваш преподаватель в университете, наверное, и не знал!

— Багдад — очень большой город, — увлекаясь, продолжал Ахмед. — Вы знаете, Лена, он тянется на семьдесят километров в одном направлении и больше чем на пятьдесят — в другом. Представляете, сколько потребуется времени, чтобы просто его объехать? А чтобы осмотреть все его памятники и музеи?

— Честно говоря, не представляю. Я ведь и в Москве-то была всего два раза, — с сожалением произнесла Лена. — Да и то с родителями и проездом.

— Тогда приглашаю вас в Багдад! — торжественно произнес Ахмед и осторожно взял ее за руку.

— Ага, только сегодня уже поздно, так что придется отложить поездку до завтра, — насмешливо проговорила девушка и сменила тему: — А у вас есть братья и сестры?

— Да. В Ираке многодетные семьи. У меня два брата и две сестры.

Он увлеченно рассказывал еще какое-то время, потом спохватился:

— Что это все время говорю я? Расскажите и вы о себе. Где вы живете, Лена? Кто ваши родители?

Что здесь было рассказывать? Ивацевичи, где она родилась, провела детство и школьные годы, лишь несколько лет назад получили статус города, но так и остались ничем не примечательным белорусским местечком с населением, едва превышающим десять тысяч человек. Ни памятников, ни прочих достопримечательностей — так, точка на географической карте, полустанок, который на полной скорости пролетают поезда, идущие из другой, неведомой жизни — из Варшавы, Праги, Берлина. Отец военный, мать — повар в столовой леспромхоза. Что здесь рассказывать?

Наверное, Ахмед уловил ее нежелание, потому что после нескольких вялых фраз своей спутницы вновь взял инициативу в разговоре на себя и принялся говорить о Вавилоне.

Время летело незаметно, и девушка спохватилась, лишь когда стало совсем темно.