Ева Модиньяни - Крестная мать

Его поразил необычный оттенок зеленых чернил и серые с золотыми искорками глаза монахини. Под палящим солнцем он переводил внимательный взгляд с записки на женщину. Монахиня говорила по-итальянски с необычным акцентом, скорее всего американским. Ему казалось, что когда-то он уже слышал этот голос. Он пытался вспомнить, где и когда это могло быть. Он спрашивал себя, что это за лицо в полумраке машины, бледное, почти прозрачное, немолодое, но и не старое, прекрасное своим аскетизмом, озаренное светом серых сияющих глаз.

– Прошу вас, – поторопила она, – не хочется застрять надолго под таким палящим солнцем. – Голос ее был доброжелателен, но настойчив.

– Можете на меня рассчитывать, – заверил он. Они с Каролиной и детьми сели в машину и через двадцать минут доехали до телефона и позвонили в монастырь Святой Катерины. Марк долго еще вспоминал эту встречу и не мог понять, кого же ему напомнила монахиня со строгим аристократическим лицом. Ему удалось убедить себя, что он напрасно мучается. Он явно обознался, что легко могло случиться в такую жару после долгой дороги.

Их путешествие продолжалось еще десять дней и закончилось в компании Джанни Риччи и его жены. Марк вернулся в Нью-Йорк. В сентябре Каролина застала его с очередной любовницей – сладострастной, ненасытной блондиночкой – и ушла от него. В октябре она приехала забрать оставшиеся вещи. В ноябре он переехал на другую квартиру и тогда-то, приводя в порядок свою одежду, обнаружил в кармане джинсов смятый листок с номером телефона, написанным блестящими зелеными чернилами. Он скатал бумажку в шарик и швырнул в мусорную корзину. Потом занялся ящиком, где были свалены в кучу давнишние заметки о расследованиях самых различных дел – взятках и совращениях, политических интригах, о потворстве властей мафии. Мусорная корзинка была заполнена почти доверху, а ящик наполовину опустел, когда он наткнулся на визитную карточку с номером телефона. Его как громом поразило. Те же блестящие зеленые чернила, что на записке, брошенной в корзину. Он лихорадочно извлек обратно скомканный листок и тщательно сравнил с визитной карточкой. Сомнений не было – цифры написаны одним и тем же почерком и теми же чернилами. Он перевернул визитную карточку, на обратной стороне – выпуклые изящные буквы: «Нэнси Карр». Она дала ему эту карточку много лет назад. Как же он мог забыть об этом? Теперь он вспомнил все. Прошлое лето. Сицилию, монахиню… Это была она – Нэнси Карр, всесильная женщина, о которой столько говорили и которая внезапно и загадочно исчезла с американской политической сцены пять лет назад. Тогда-то он и обратился к своему коллеге Джанни Риччи с просьбой проверить факты. А сейчас он получил подтверждение.

Барт посмотрел ему прямо в глаза.

– Ты стопроцентно уверен? – снова засомневался главный.

– Держу пари на свою жизнь, карьеру, мужскую честь и мать: сестра Анна – это Нэнси Карр. Или, если тебе больше по вкусу, пятидесятилетняя Нэнси Пертиначе, депутат от демократов округа Куинс в конгрессе. – Марк был доволен и оживлен. – Это та самая женщина, которая собиралась стать мэром Нью-Йорка.

– Раз ты так уверен, то что же ты протираешь штаны здесь? – прогремел Барт. – Почему ты не летишь на этот проклятый мафиозный остров?! Имей в виду, мне нужна по-настоящему сенсационная статья, – наставлял он. – Я хочу знать о ней все. Как ей удалось в один прекрасный день бесследно исчезнуть? И почему богатая, красивая и волевая женщина скрылась из Манхэттена в монастырь Святой Катерины? Может быть, на нее снизошло божественное откровение на пути в Палермо? Но, вероятнее всего, за этим кроется какая-то загадка.

Марк Фосетт прождал четыре дня. На пятое утро, хотя Марк опять настроился на долгое ожидание, ему вдруг было разрешено переступить порог приемной монастыря, находившейся в крыле строгого затворничества. Марк ждал, прохаживаясь по галерее во внутреннем дворе.

Январский воздух был тепл и неподвижен, как в Нью-Йорке в погожий весенний день. Марк с удовольствием смотрел на безмятежное небо, на нежную зелень травы, на клумбу с красно-желтыми крошечными цветами. Интересно, подумал он, а как они называются?

Он услышал звук шагов и оглянулся. Пухленькая, круглая, как моток шерсти, монашка вышла ему навстречу. Улыбка и мягкая доброта, не сходившая с лица монахини, покорили Марка.

Монашка чуть заметным кивком пригласила его следовать за ней. У Марка было ощущение, что он совершает путешествие в прошлое. В этих древних стенах все дышало верой, и чем дольше он находился в этих стенах, тем дальше отступала суета мирской жизни.

Монашка довела его до массивной резной двери. Перед входом Марк на стене увидел табличку. На ней готическим шрифтом было написано: «Приемная». Он переступил порог и оказался в просторной прямоугольной зале. Ее известковые стены были ослепительной белизны, потолок темнел старинными деревянными балками. Здесь ощущался все тот же торжественный холод, что бывает обычно в соборах. От большого, облицованного серым мрамором камина тянуло теплом, в нем потрескивало толстое полено. Перед камином стояли два кресла в стиле ренессанс, так называемые «Савонарола». Монашка-проводница все так же молча указала на одно из них, улыбнулась на прощание и вышла.

Марк остался один в прозрачной тишине, перед ласковыми отблесками огня, его охватило невыразимое блаженство, заглушившее волнение последних дней. Неуверенность в том, что встреча состоится, окончательно не рассеялась, хотя несколько обнадеживала необыкновенная торжественная обстановка. Суровая настоятельница монастыря, с которой он говорил в первый день приезда, не отказала ему в свидании с сестрой Анной, но и не посулила ничего определенного.

Марк уже собирался поудобнее расположиться в кресле, когда за его спиной послышалось еле слышное шуршание, похожее на трепет крыльев бабочки. Марк обернулся – перед ним стояла она. Он открыл рот, но не смог ничего произнести. Прекрасная женщина в монашеском одеянии молча смотрела на него, в ее серых проницательных глазах сверкали золотистые искры.

– Синьора Карр? – наконец пробормотал он.

– Сестра Анна, – мягко, но настойчиво поправила она.

Он вздрогнул от звука ее голоса. Монахиня села в кресло перед камином и жестом пригласила последовать ее примеру. Она непринужденно закинула ногу на ногу – ткань снова легко зашуршала.

Марк угадывал под строгой одеждой стройное, гибкое тело, которым восхищался давно, точнее, десять лет назад, когда она была блестящей сорокалетней женщиной на вершине успеха. В то время многие мужчины, от самых влиятельных до самых неизвестных, в том числе и он, были готовы на все, лишь бы забраться к ней под одеяло. Но говорили, что она разделяет постель с единственным счастливцем – своим ничем не примечательным мужем. Марк с удивлением обнаружил, что и теперь, по прошествии стольких лет, она была для него все такой же желанной. Кровь бросилась ему в лицо и запульсировала в висках. Ее присутствие, эти неповторимые глаза с золотистыми искрами, легкий шелест одежды, источавшей нежный аромат лаванды и женского тела, возбуждали его, сводили с ума. Он несколько раз безуспешно пытался начать разговор.