Анна Яковлева - Шестое чувство

Ознакомительный фрагмент

Утром второго августа опохмелились пивом, и внезапно всех захватила идея выдвинуться на площадь. Вызвали такси и поехали в центр.

На площади возле мэрии с глупыми рожами толпился мирняк – гражданские, значит. Плотным полукольцом обступили пятачок, на котором давали показательные выступления десантники.

Бойцы демонстрировали приемы рукопашки для мальчишек из военных клубов, разбивали доски и кирпичи…

Ветер шевелил еще зеленую, но уже подсушенную листву, гнал по небу облака, закручивал пыль под ногами, навевал волчью тоску. Пиво повторили.

С этого места воспоминания путались.

Откуда-то взялся автобус для желающих принять участие в пейнтболе. Вся компания дружно пожелала.

Оказалось, в программу праздника включено «освобождение заложников» из реквизитного железнодорожного вагона.

Услышав холостые выстрелы, нетрезвые братишки сначала присели, а после того, как из автобуса вылетела «срочная бандероль» в виде дымовой гранаты, Жорка с Витькой натурально «залегли». Хорошо еще, окапываться не стали.

Народ крутил пальцами у виска и отпускал шутки, так что в итоге пришлось идти в атаку.

В памяти Антона замелькали какие-то гопники, потом – о не-ет! – дежурный наряд…

Документы обнаружились только у Жорки, но старший наряда, подполковник МВД, оказался свой, из тех, кто тоже не по-детски отметился «за речкой» (имеется в виду Аргун).

Подполковник оперативно всех загрузил в милицейский уазик и доставил со всем своим уважением на озеро, в летнее кафе, на тот момент уже закрытое, что не помешало разухабистой компании преодолеть декоративное ограждение и разложить на столике под «грибком» вяленого лещика, пиво и водку.

Что было потом, Антон помнил фрагментарно.

Опять пили, обнявшись, горланили «Расплескалась синева, расплескалась, по тельняшкам разлилась, по погонам…». И ком в горле, который не хотел проглатываться, Антон тоже помнил.

Из рваных воспоминаний выплывали какие-то девочки…

На то, чтобы вспомнить, нужно было время, а беременная соседка отвлекала – держалась за живот, и вид у нее был какой-то ненадежный, будто вот-вот рожать начнет.

Антону захотелось поскорей смыться. Он ощупал карманы: деньги (громко сказано, так, мелочишка), ключи – все на месте. Порядок. Значит, сейчас он, капитан Антон Васильевич Квасов в отставке, герой кампании 1996 года, участник принуждения Грузии к миру (читай, причинения добра), с достоинством покинет гостеприимную скамейку и доковыляет до подъезда под взглядом матери-героини.

Каламбур показался Антону удачным, он фыркнул, косясь на изящные щиколотки беременной дамочки. Именно в этот момент по ногам дамочки побежала зеленоватая водица.

Вот так номер.

…Под утро Серафима начала задыхаться. Старалась дышать полной грудью, а ничего не получалось. Как если бы ее мучила сильная жажда, а воду ей давали пить из пипетки.

В состоянии вялотекущего ремонта она с дочерьми жила уже пятый месяц, и кондиционер так и не установили. В квартире дышать было абсолютно нечем, на остекленном балконе с противомоскитными сетками легче тоже не стало.

Хотелось ветра, а на улице был полный штиль, двор тонул в тумане: вязкий, предрассветный, он поглощал малейшее движение воздуха.

В поисках кислорода Сима решила спуститься во двор, посидеть на скамейке, однако, выйдя из подъезда, от разочарования чуть не разревелась: единственную скамейку, круглосуточную собственность патриархальных старушек, занимал нахальный бомж.

При ближайшем рассмотрении бомж оказался молодым мужчиной немного за тридцать, хотя наверняка сказать было трудно. Мужчина спал в позе усталого путника, вытянув одну руку, поджав одну ногу. Шел, бедный, шел и рухнул.

Камуфляжная куртка на груди усталого путника была распахнута, край свисал, открывая тяжелый нагрудный карман. Может, не бомж?

Держась на расстоянии, Сима обследовала заросший темно-русым бобриком череп, пучок седины прямо на темени, будто парня мазнули серебрянкой, густые брови, длинные, как у дочери Татьяны, ресницы. Рыжая щетина вступала в противоречие с темно-русым бобриком, а большие, красивой формы руки с небрежно остриженными ногтями не вязались с помятой рожей.

Сплющенная физиономия показалась Симке знакомой: «Кажется, живет здесь это чучело», – вспомнила она.

– Алкаши проклятые, житья от вас нет. Повсюду морды синие, куда ни плюнь. Развалился тут. – Симка приблизилась и со злостью толкнула тело. – Может, встанешь?

Тело вскочило так резво, что Симка прикрыла ладошками живот, отпрянула и тут же почувствовала тупую боль в пояснице.

Начав издалека и осторожно, боль осмелела, обняла и скрутила.

Не успела Симка перевести дыхание, как по ногам потекло.

Парень проворно отодвинулся к дальнему краю скамейки:

– Ты чё?

– Воды отошли, – растерянно констатировала Сима, поддерживая живот, – помоги.

– Э, ты чё? – затравленно повторил подгулявший сосед, предательски зеленея.

– Не «чё», а помоги, проводи меня домой, – оборвала праздные разговоры Сима, мимоходом отметив, как зелень разлилась по мятой физиономии и сконцентрировалась над верхней губой. Только этого не хватало для полноты ощущений – приводить в чувство недоумка.

Пришлось прикрикнуть:

– Ну?

Парень поднялся со скамейки и оказался намного выше Симки. Небритый, дикий, худой, он тем не менее обладал особым мужским обаянием. Несмотря на критическое состояние, Симка сразу это почувствовала и поняла, что такому можно довериться. С этой мыслью вцепилась в камуфляжный локоть и чуть не упала – ненормальный отшатнулся, потянув ее за собой.

– Осторожно! – взвыла Симка.

– Пусти, – прохрипел сосед, дыхнув парами спирта.

Симка сморщила нос и брезгливо отвернулась, но даже не подумала отпустить, наоборот – вцепилась обеими руками:

– Нет! Я не дойду!

– Возьмись за другой локоть, – велел сосед, – успокойся, не паникуй. Сейчас обойду тебя, возьмешься за другую руку. Поняла? – Властный голос (откуда что взялось) подчинил Серафиму, она коротко кивнула.

Пьянчужка с командирскими задатками обошел Симу со спины, оказался с другой стороны, подставил локоть:

– Хватайся.

И они заковыляли к подъезду: Симка – сведя колени, мелкими шажками, страшась не донести плод, и сосед – прихрамывая на левую ногу.

На крыльце перед подъездом роженица закусила губу и скорчилась от боли.

– Ты чё? – опять потерялся любитель сна на открытом воздухе. – Ты прекрати это!

– Ага, – выдохнула Симка, вытирая испарину с лица, – сейчас прямо и прекращу.

В лифте сосед с нескрываемым страхом поглядывал на Симку, как на неразорвавшуюся гранату.