Альмудена Грандес - Любовь в ритме танго

Неожиданно мне показалось, что я слышу чей-то голос. Я не могла поверить своим ушам — со мной говорил дедушка:

— Что ты там прячешься, Малена? Давай иди сюда.

Я абсолютно уверена, что дедушка никогда раньше не говорил мне столько слов. Я молчала и старалась не дышать. Голос, который я слышала, был таким родным, и в то же время он звучал странно, как если бы заговорил булочник или кондуктор. В том смысле, что он был похож на голос тех людей, которых мы часто видим при одних и тех же обстоятельствах и которым всегда говорим какую-нибудь дежурную фразу. А эти слова прозвучали из уст моего деда, от которого я раньше слышала лишь: «привет», «поцелуй меня», «возьми чупа-чупс», «иди к маме», «до свидания». А то, что произошло сейчас, было необычно.

— Знаешь, какое животное самое глупое на свете? — продолжил дед высоким голосом.

Мне стало ясно, что он ждал этого момента.

— Я тебе скажу. Это курица, и знаешь почему?

— Нет, — ответила я с дрожью в голосе, все еще прячась за каштаном.

— Потому что, если ты поставишь перед курицей небольшую сетку, а за сеткой положишь горсть зерен, она будет всю свою жизнь пытаться прорваться за эту сетку. Ей и в голову не придет обойти ограждение, чтобы достать еду. Поэтому курица самая глупая.

Дед вытянул ноги и на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл, я стояла рядом. Говоря все это, он намекал на то, что я кружу вокруг Паситы, вместо того чтобы убежать.

— Я не курица, — сказала я.

— Конечно, нет, — ответил дедушка и улыбнулся. Я абсолютно уверена, что это была его первая улыбка, которую я видела. — Но ты немного труслива, ведь ты прячешься от меня.

— Не от тебя, — пробормотала я, — а от… э …

Я указала пальцем на Паситу.

— От Пас? — спросил дед через мгновение. — Ты боишься Пас? Серьезно?

— Да, я… Она немного пугает меня, потому что я точно не знаю, куда она смотрит и о чем думает. Я знаю, что она не думает, но и, кроме того… — я говорила медленно, глядя в землю, не зная, куда деть руки. Я искала подходящие слова, которые бы выразили то, о чем я думала все время. — Я знаю, что это плохо, очень плохо, ужасно, кроме того, даже… Я не боюсь… Ну, если совсем немножко… — наконец призналась я. Конечно, можно было сказать лучше. — Но она очень красивая, да? Без сомнений, красивая. Мама всегда говорит об этом, и это правда.

Дед рассмеялся. Я никогда раньше не видела, чтобы он смеялся.

— Ты тоже очень красивая, принцесса, — сказал он, протянув мне руку. — Иди сюда. — Дед посадил меня к себе на колени. — Посмотри на Паситу: она никогда тебе не причинит вреда, она никому не сделает ничего дурного. Бояться нужно других. Ты боишься того, что сама себе напридумывала. А то, что ты мне сказала, вовсе не плохо. Я люблю здесь бывать, мне это нравится.

— Но ты всегда с ней. И мама говорит, что нужно говорить ей правильные слова и быть нежной. Нужно делать вид, что я очень рада ее видеть. Мы должны это делать. Но только не для нее. Понимаешь? А для бабушки и для тебя… Я не убегаю, когда вижу ее. Но я точно знаю, что должна сказать тебе. Она намного старше меня, чтобы вести себя с ней как с ребенком. Она всегда красиво одета. Она не ребенок, правда. Мне больно, я не могу обходиться с ней так же, как они. Ты не обижайся на меня, но я никогда не радуюсь, когда вижу ее.

После того как я все это сказала, дед поглядел мне в глаза и обнял. До этого я никогда не говорила с ним, никогда не видела, как он улыбается и смеется. А теперь он прижимал меня к груди.

— Пасита любит гулять, — сказал он мне, — но твоя бабушка никогда не пойдет с ней рядом, потому что не хочет, чтобы их увидели вместе. Я всегда гуляю с Паситой, Магда тоже ходит с нами, когда возвращается домой. Сейчас как раз время прогулки.

— Я пойду с тобой, если хочешь, — ответила я через мгновение.

Пасита всегда пугала меня, но никто никогда не говорил со мной так по-доброму, как дед. Никто так, как он, со мной не говорил, и никто не называл меня раньше принцессой.

Перед тем как выйти, я зашла в дом — хотела предупредить мать, что пойду гулять с дедом, но у нее было много дел. Мама должна была подготовить сестру к прогулке. Я рассматривала серьги Паситы: два маленьких цветочка с бриллиантами и сапфирами.

Мы уже выходили из дома, когда я почувствовала боль в ноге.

— Ленни! — взвыла я.

Ленин — пес моей бабушки, маленький йоркширский терьер — бегал вокруг меня, так и норовя укусить. Точно так же он терроризировал всех, кто приходил в гости.

— Поддай ему, — сказал дед спокойным голосом.

— Но я не могу, — ответила я, качая головой. — Не нужно его бить…

— Это не собака, а крыса. Поддай ему.

Я смотрела некоторое время перед собой, потом сделала, как сказал дедушка. Ленни взлетел в воздух, упал около колонны, вскочил и понесся прочь. Я страшно перепугалась своего поступка. Глядя на меня, дед расхохотался, а я подумала, что сделала нечто непростительное. Но дед мне улыбнулся, и я успокоилась. Потом, когда мы стояли на тротуаре по другую сторону ограды, дед стал серьезным и спросил, как будто хотел доверить мне тайну, которую я все равно никогда не пойму:

— Ты мне расскажешь о тех, кто остался там, внутри?

Я в принципе не знала, что ответить. Я не ожидала такого вопроса и не хотела ему врать, но мне пришлось ответить, чтобы скрыть свое замешательство.

— Конечно, — сказала я, запирая калитку.

— Иди сюда, встань на эту перекладину, — сказал мне дед, указывая на металлическую пластину между колесами коляски Паситы. — Держись за спинку, очень хорошо. Так ты не устанешь.

Он толкнул коляску вперед, и мы пустились в путь. Дорога шла с небольшим уклоном вниз. Теплый воздух щекотал мне лицо и развевал волосы. Казалось, что солнце в тот день светило как-то особенно радостно.

На следующее утро я не видела дедушку, а спустя неделю заметила его у входа в дом. Он тихо разговаривал с хорошо одетой женщиной примерно его возраста и был очень серьезен. «Привет, папа!» — поздоровалась с дедом мама и, не останавливаясь, прошла мимо, Рейна последовала за ней. Я смотрела прямо перед собой, но когда шла мимо дедушки, поймала его взгляд. Он улыбнулся и подмигнул мне, но ничего не сказал. Когда мы были не одни, дед защищал нашу тайну, изображая полное безразличие.

Хотя я не люблю мармелад, но по привычке завтракаю именно им. У меня есть определенные предпочтения: с большим аппетитом я, как и многие, ем сорта из земляники, малины и тутовых ягод. Только моей сестре Рейне нравится мармелад из горьких апельсинов. Когда мы были детьми, мы приезжали к бабушке на фазенду в Ла Вера де Касерес. Иногда няня готовила нам специальный десерт из очищенных апельсинов. Она вынимала мякоть и клала ее в тарелку, туда же добавляла цедру, в которой, по мнению многих врачей, просто кладезь витаминов. Сверху няня поливала десерт зеленоватым маслянистым соком и посыпала лепестками цветов и сахарным песком, который в итоге превращался в золотой сироп, сверкавший на фарфоровой тарелке. Я всегда ела очень медленно — мне нравился этот одновременно сладкий и горький вкус. Апельсины делали меня счастливой. А вот Рейне этот десерт не нравился, она считала его слишком приторным, слишком дешевым и годным лишь для простого люда. Годы спустя я оценила особую прелесть горечи цедры и сладости апельсина — вкус десерта, созданного няней с особой заботой, я никогда не смогу забыть и теперь сама его готовлю. Мне всегда нравились контрасты: сладкое и соленое, искусственное освещение и безлунные ночи, страшные истории и фильмы о любви, громкие слова и старомодные сентенции. Всеми фибрами души я восхищаюсь, подобно многим людям, простыми житейскими чудесами, апельсиновыми десертами, ягодным мармеладом. Просто у меня было еще очень мало времени, чтобы понять сложность собственной души. Я буду всю жизнь пытаться узнать, что заложено во мне, подобно тому, сколько витаминов скрыто в апельсиновой корке.