Елена Усачева - Игра по чужим правилам

Ознакомительный фрагмент

Нет, нет, не надо! Остановитесь!

– Хватит читать! – Ира захлопнула книгу перед носом подруги, прижала к груди – не отберет. – Расскажи, он кто?

– Конь в пальто! – Катя смотрела на свой талмуд, обернутый потасканным газетным листом, словно продолжала читать и сквозь обложку. – Я же говорю, в клуб к нам ходит.

Странной организации, куда последнее время стала наведываться Катя, больше подходило название «сборище чудиков». Сами себя они именовали ролевиками, вечно во что-то играли, готовились к походам и спасали мир. Игры делали по книгам, по историческим событиям. Когда Ира впервые пришла в ярко-бирюзовый двухэтажный особнячок, в разгаре была очередная игра. Пробегали монстрики, попадались эльфы и гоблины. На Иру натолкнулся бородатый здоровяк в кольчуге, и она забыла, зачем пришла.

– А он тоже толкинутый?

Шутка была старая. Прочитал Толкиена, передай товарищу, «толкнулся сам, толкни другого».

– Нет, он мастерит.

Ира не заметила, как книга вернулась из ее рук в хозяйские.

– Игры делает, – напоследок пробормотала Катя, утопая носом в страницах. – Типа, крутой чел.

Сил снова отбирать роман не было. Руки безвольно упали на колени, а взгляд уперся в стекло.

«Влюблен…» Слово-то какое… Киношно-затертое. Пора придумывать новое.

Дальше были вопросы, бесконечные и ни к чему не приводящие. Потому что Катя сообщать подробности не хотела. Да и знала она не много – только то, что ей сказали, только то, что один раз застала его около гимназии.

– Как же так? – не выдержала Ира. – Влюблен и не хочет познакомиться?

Этот вопрос Катя оставила без ответа. Выходит, не хочет. Неведомому Саше достаточно своих чувств, он упивается теми ощущениями, которые подарила ему встреча с красивой девушкой.

Теперь по ночам Ире стали сниться бесконечные улицы, по которым она с кем-то шла. Лица не видно, но она знает – это ОН. Идет справа, отставая на шаг. В глаза бьет такое солнце! Оно слепит, ничего вокруг не разглядишь. Вот и ЕГО не видно. Рвется из рук голубь. Среди белоснежных перьев выделяется черный глаз, красный клюв. Ира ждет, что голубя вот-вот отпустят. Черный глаз косится на нее, подергивается красный клюв.

– Я его видела! – огорошила Катя с порога класса. Прошло два или три дня с первого разговора. – Ночью! Около твоего дома. С гитарой.

Утром после очередного тяжелого ватного сна Ира чувствовала себя плохо, голова гудела. Сообщение подруги заставило совершить над собой неимоверное усилие, напрячься, собираясь с мыслями. Как-то все странно происходило – влюблен в нее, а встречается постоянно с Катей.

– Почему около моего дома? – Вопрос был логичный – до этого Саша приходил к гимназии. – Откуда он узнал адрес? И почему ночью?

Катя смотрела внимательно, словно в мозгу прокручивала разные варианты ответа. Нужно было выбрать тот, который больше всего подойдет Лисовой. Но Ире подходило все. Она верила. С чего ей не верить? Зачем Катя будет врать?

– Он гитарой от привидений отмахивался? – Подруга осторожно хмыкнула. Ире очень хотелось, чтобы Катин рассказ был правдой. Как бы глупо он ни звучал – все равно верила. Почему нет?

– Нельзя быть такой примитивной! – глянула на нее одноклассница поверх очков. – Серенады тебе пел, а ты не слышала. Крепко спишь!

Она спит? Вот уже какую ночь ей не удается нормально отдохнуть. Все ворочается, проваливаясь в тонкостенную дрему, словно кто-то не дает ни уснуть толком, ни проснуться окончательно.

– Я на шестом этаже живу. Какие серенады?

В классе они сидели на ряду около окна. Катя на первой парте, стоящей впритык к столу учителя – зрение плохое, часто отвлекается, должна быть все время под контролем; Ира за ней. Рядом Аня Ходасян, с темными внимательными глазами. Но Ира на нее смотрит редко: скучная, надоедливая, никакая. За ними Когтев. Потом долговязый Сомов.

– Если выйти на балкон, все слышно.

Катя бухнула на стол очередную книженцию. Ира привстала, чтобы обратить на себя внимание подруги.

– Это во сколько было-то?

Чтобы оказаться на балконе, надо пройти через комнату родителей. Ира представила себе этот маршрут и сразу же отказалась от него. Лучше через форточку. О родителях думать не хотелось – только появись у них в комнате ночью, замучают вопросами, а потом никуда не пустят. У них такая жизненная установка – не пускать. Улица полна опасностей, балкон населен врагами. Дети должны сидеть в комнате и никуда не выходить. «Рапунцель» случайно не про них с сестрой сказка?

Раз на балкон нельзя, остается либо кухня, либо комната, где Ира живет вместе с сестрой (у них разница полтора года). Если это было уже после двенадцати, то сестра, наконец, легла спать, телевизор выключен и можно спокойно, без лишних вопросов, подойти к окну…

– Было… – уклончиво ответила Катя.

И тут до Иры дошло.

– Сама-то ты что в это время на улице делала? – ахнула она.

Если в серенаду под окном поверить еще можно было, то в одинокие Катины прогулки в двух кварталах от дома – нет.

Подруга на мгновение повернулась, озадаченная вопросом. На скуле сиреневое пятно, словно чем-то грязным провели. Присмотрелась. Синяк!

– Что это у тебя?

Хотела коснуться, но Катя дернула головой, сбрасывая темные непослушные волосы на лицо, прикрывая и скулу, и кровоподтек.

– Бокс. – Она положила книгу перед собой на парту, подперла голову руками, отгораживаясь от всех завесой волос.

– Ты пошла на бокс?

– Нет. Это мой папочка решил заняться боксом. Для выработки характера.

– И как характер. Закалился?

– Идиотизм закалился. Сережку из уха вырвал! Грушу бы купил, спортсмен!

– Так он что, с тобой боксировал? – Ира медленно встала.

– А с кем же еще? – Катя не поворачивалась. Только плечом чуть подергивалась в такт словам. – «Современный человек должен научиться наносить удары и отражать их», – изобразила она своего папочку. – Я его перчатки в следующий раз в окно выброшу. Разбудил меня в шесть. Сначала на улицу выгнал для пробежки, а потом боксировать заставил. Задел ухо, кровь пошла.

Демонстрировать рану Катя не стала, хотя Ира заранее приготовилась к чему-то страшному.

– А что мама?

– Мама его любит.

Ответ был убийственен в своей прямолинейности. Раз мама любит, значит, каждый папин поступок правилен. Даже если она и замечает синяки у дочери, считает их нормой. Ира видела Катиного папу. Высокий, красивый, темноволосый, улыбчивый, смотрит приветливо, говорит правильные красивые слова. Что-то про экономику, которую надо начинать преподавать в начальных классах. Потому что в магазин ходят с пеленок. Ире это тогда показалось прикольно – папа с убеждениями, с желанием кому-то что-то доказать. Папа говорящий – мамонт, тихо вымирающий на бескрайних просторах нашей родины. Ирин папа ни о чем не говорит. Молчит. Пришел с работы, поел, телевизор посмотрел, спать лег. «Есть будешь?» – «Да». – «Иди, ешь». Вот и все разговоры.