Дороти Иден - Спящая невеста

Однако на этот раз — о, чудо! — шаги прошли мимо ее двери, и она услышала, как кто-то с трудом поднимается по лестнице на следующий этаж. Аврора вздохнула с облегчением. Это был кто-то другой.

И тем не менее мешкать дольше было нельзя. Ее снедал страх. Наконец, испытывая сильнейшее нервное напряжение, она позвонила в дом, где жил Филип, и оставила для него сообщение, что будет ждать его на вокзале Ватерлоо в три часа дня, а если он к тому времени не появится, он может поехать следующим поездом. Значит, если он прибудет в Лондон вовремя, он может отправиться прямо на Ватерлоо.

Ему могла показаться странной такая спешка с ее стороны, но он не знал, насколько эта спешка была необходима.

Никаких шагов Аврора больше не слышала, но в тот самый момент, когда она запирала последний чемодан, зазвонил телефон.

Она так и подскочила от неожиданности, а затем неуверенно и не без опаски устремила взгляд на неодушевленный предмет, способный производить подобный шум.

Снять трубку или нет? Или лучше уйти, не ответив на звонок? Ведь на самом-то деле, если бы не Джун Берч, ее соседка, живущая этажом ниже, которая забежала к ней сразу же после ленча, чтобы в последний раз пожелать ей всего самого доброго, ее давно бы здесь не было и телефон звонил бы в пустой квартире.

Тоненькая темноволосая девушка стояла, обхватив себя руками, посреди комнаты. На лице ее были написаны сомнение и опасливый интерес.

Телефон продолжал звонить.

Бог ты мой, да ведь, конечно же, это Филип. Странно, но почему-то о нем она всегда вспоминала в последнюю очередь. Хорошенькое предзнаменование для их брака!

Вероятно, он хочет сказать, что получил ее сообщение, и решил договориться, где они встретятся на вокзале.

Она спокойно подняла трубку. Но это был вовсе не Филип.

— А, это вы! — Лицо ее напряглось. — Я сказала вам: не звоните. — Отказываясь слушать, что говорит спрятанный в трубке голос, она истерически выкрикнула: — Я вам сказала, что это бесполезно. Я же вам сказала! — Она хлопнула трубку на рычаг и тем самым отсекла голос, от которого расширились зрачки ее глаз, а лицо потеряло все краски.

Потом она заметалась со скоростью урагана — подтаскивала к двери чемоданы, захлопывала со стуком окна, надевала пальто, наскоро приглаживала волосы. В последнюю минуту вдруг сунула руку под матрац своей постели, вспомнив о чем-то, спрятанном там, и, вытащив какую-то газету, разорвала ее в клочья и швырнула обрывки бумаги в корзину для мусора.

После этого можно было уходить — она была готова. В скромном доме, где она жила, не было дворника, так что ей пришлось самой стащить чемоданы вниз. В холодном, пронизанном сквозняком вестибюле с каменным полом она опять встретила Джун Берч, возвращавшуюся домой с сумкой, полной разных покупок.

— О, Аврора, милочка! Вы как раз уходите! Совсем одна?

— Филип встретится со мной на вокзале Ватерлоо.

— А, понятно! Ну что ж, у вас будет чудесная свадьба в деревне. Надеюсь, день выдастся солнечным. А то ведь как раз этого-то и не случается — всякий раз пасмурно. Буду с нетерпением ждать вашего возвращения. Пошлите мне перед приездом открыточку, и я куплю вам кое-какие вещи. Приготовлю по крайней мере молоко и хлеб.

— Очень мило с вашей стороны, Джун. Вы в самом деле это сделаете? Я вам оставлю ключ от моей квартиры. А открытку пошлю позднее. Дело в том, что я не имею представления, когда мы вернемся. Простите, но сейчас мне надо бежать.

Она надеялась, что глупая женщина, пришедшая в такой экстаз по поводу свадьбы, не заметила на ее щеках слезы. Впрочем, даже если заметила, причину их она истолкует неправильно. Предсвадебная дрожь. Это она-то, Аврора Хоукинз, ведет себя как нервная юная девица!

Ей удалось почти сразу же достать такси, и, забравшись в него, она привела в порядок свое лицо: снова накрасила губы и припудрила влажные следы, оставшиеся от недавних слез. Когда они подъедут к вокзалу Ватерлоо и она увидит голову Филипа, возвышающуюся над толпой, говорила она себе, она кинется к нему, бросится в его объятия и сразу же почувствует себя в безопасности.

Да, теперь ей было в ком обрести опору и безопасность; все будет в полном порядке…

Но Филипа на платформе не было. Либо он приехал в Лондон позднее, чем предполагал, либо не получил ее сообщение. Она прождала десять минут, не сводя глаз с вокзальных часов. Ее охватила такая паника, такое смятение, что она поняла: надо этот поезд пропустить, поедет следующим. Так же, как она не могла задерживаться в квартире, не могла она болтаться и здесь.

Придется ей поехать к своим одной. Но до этого одну вещь она могла сделать — сбегать через дорогу в пивной бар и купить бутылку джина. Бутылка, конечно, потребуется, если она хочет с достаточным добродушием отвечать на вопросы своей матери. А также для того, чтобы подавить эти нелепые угрызения совести, которые начинали ее терзать.

II

Письмо Миллисент застало Лидию в Париже. Лидия только что потеряла место. Обучать двух страшно избалованных и строптивых французских деток английскому — было одно дело, а вот отбиваться от приставаний их папаши — совсем другое. Даже возможность провести лето в Париже и побывать во всех любимых ею местах не оправдывала такого оборота дел. А кроме того, самодовольному папаше не понравилось, что он получил от ворот поворот. Он был удивлен и рассержен, особенно тем, что его отвергла некрасивая английская мисс, которой его внимание должно было бы польстить. Словом, стало очевидно, что ее пребывание в доме на Авеню Матиньон будет весьма кратковременным.

В результате она, как всегда, поступила под влиянием момента, заявила мамаше, толстой и дородной мадам Бертран, что уходит и, невзирая на негодующие визгливые протесты, в тот же день покинула их дом.

Смутно она подумывала о том, чтобы приискать себе другую работу в Париже, но письмо Миллисент, прибывшее в тот самый момент, когда она натянуто прощалась с бывшими хозяевами, перевернуло все ее планы.

Ей трудно было поверить в то, что она читала:

«Дорогая Лидия!

Ты должна, как только получишь это письмо, устроить так, чтобы иметь возможность немедленно приехать домой. Ибо как ты думаешь, что случилось? Аврора написала нам, сообщила, что вышла замуж и хочет приехать домой, чтобы венчаться здесь. Нечего и говорить тебе о том, как я счастлива — я даже думать связно не могу, не только излагать свои мысли. Ведь как-никак речь идет о свадьбе, и притом она состоится вот-вот!

Аврора, бедняжка моя милая, говорит: ссориться с отчимом и оставаться в этой враждебной позиции можно себе позволить, когда живешь обычной, повседневной жизнью, но когда собираешься вступить в брак, семья становится человеку необходимой. Поэтому она просит в письме прощения за свое поведение, хотя не она одна виновата в том, что сложилось все так: с Джефри тоже бывает иной раз далеко не просто ладить.