Татьяна Туринская - Идолопоклонница

Гостья несколько стушевалась от этого вопроса, подобралась вся в ожидании удара, как будто не для того шла, чтобы обговорить этот вопрос с подругой.

— Мелкооптовая торговля канцтоварами, — ответила и сама притихла, словно бы извиняясь за такую работу.

Лариса крякнула, не сумев скрыть досады:

— Нда. Главное, как раз по твоему профилю.

Женя подавленно молчала. Ей и самой эта работа не слишком-то пришлась по душе, а что делать? Кто сказал, что работа непременно должна нравиться? То, что нравится — это хобби, за это денег не платят. А вот когда за деньги — это уже работа. И, выходит, она даже и не должна нравиться. Все вполне логично. Тогда почему же так неуютно на душе?

Лариса нарушила тягостное молчание:

— Ну и что ты будешь делать с этими канцтоварами?

Женя с укоризной посмотрела на подругу:

— Лар, не тормози, а? Раз мелкооптовая торговля, то что я, по-твоему, могу с ними делать? Торговать, естественно! Обзванивать разные организации, и предлагать наш товар по цене более приятной, чем в розничной торговле. Ну ежу ж понятно, ёлки!

— Нда, — еще раз крякнула Лариса. — С высшим гуманитарным образованием!

— Ну а что ты предлагаешь? — возмутилась Женя. — Ты же знаешь, я уже два месяца каждый день на собеседования бегаю, и ничего! То опыт работы требуют лет десять — а где мне его взять, если я диплом только-только получила?! То рост мой им не подходит — им подавай топ-модель с ногами от коренных зубов! То профильное образование нужно — кому интересен мой диплом историка? Тебе-то хорошо говорить…

— Может, все-таки в школу? — не особо надеясь на положительный результат, с нотками сочувствия предложила Лариса.

Женя укоризненно посмотрела на нее и промолчала. А что тут говорить, когда и так все без слов понятно?

Лариса почему-то взорвалась:

— Да знаю я, знаю! Но надо же как-то жить! Ну нельзя же постоянно вспоминать о…

— Стоп! Не смей! — резко перебила ее Женя. — Не смей произносить его имя!

— Да знаю, знаю, — покладисто согласилась Лариса. — Знаю, он для тебя давно умер.

— Да нет, — с неприкрытой злостью возразила Женя. — Он-то как раз, к сожалению, не умер. Он-то как раз живехонький, сволочь. Вместо него умер мой ребенок. А он!..

Женя на мгновение замолчала, тщательно подыскивая подходящее слово. Но по закону подлости слов не хватало. Да и есть ли они вообще, такие слова, которыми можно было бы описать ее чувства? Которыми можно было бы достаточно ярко и точно описать события давно минувших дней?

— Живой! — в сердцах добавила она, так и не найдя ничего более подходящего. — Живой, понимаешь?! И я с этим ничегошеньки поделать не могу, ровным счетом ничего! Но зато имя его умерло навсегда! И никогда не смей называть его имя!

Лариса долгим взглядом посмотрела на подругу, не то сочувствуя ей, не то подыскивая слова, которыми можно было бы залечить ее больную душу.

— Женька, ну нельзя же так себя изводить! Ну ведь все в прошлом, все равно ничего не вернешь. Надо жить! Забыть все и жить, как будто ничего и не было!

От возмущения Женя едва не захлебнулась, не в состоянии подыскать необходимые слова:

— Не было?!! Не было?!!

Кто знает, чем бы закончилась ее гневная тирада, если бы не засвистевший так кстати чайник. Лариса с радостью подскочила из-за стола и начала преувеличенно суетливо хлопотать, накрывая на стол. Как-то уж очень много движений делала, так преувеличенно суетилась, что Женя прекрасно понимала неестественность ее поведения. Впрочем, вместо глубокого анализа происходящего она почему-то с головой окунулась в нерадостные воспоминания, из которых ее вырвала Лариса.

— Да, — протянула она, наливая чай в красивую китайскую чашку тонкого фарфора. — Надо было столько лет горбатиться за учебниками, чтобы потом торговать дыроколами!

Женя уставилась на подругу чуть обиженным, осуждающим взглядом. Тяжко вздохнула и ответила уже спокойно:

— Не рви душу, Лар, — ответила она. — И без тебя тошно. А куда мне еще с моим образованием? Кому нужны историки? Только школе. А в школу я не могу, ты же знаешь…

— Жень, но дети ведь не только в школе, — возразила Лариса. — Их, вон, и на улице полно. Ты же не падаешь в обморок в метро, увидев мамочку с ребенком, правда? Так чем тебе школа плоха?

Женя ненадолго замолчала, словно бы дивясь непонятливости подруги, потом ответила тихо:

— В метро я могу прикрыть глаза или отвернуться в сторону. А в школе куда ни отвернись, везде дети. И хватит об этом, ладно, Лар? Хватит. Буду торговать дыроколами. Зато как красиво звучит: Евгения Денисенко, менеджер проектов по продвижению на рынок импортных дыроколов!

Подружки весело рассмеялись и, наконец, приступили к чаепитию. Торт оказался неожиданно хорош: свежий, мягкий бисквит, пропитанный ромом, к тому же в меру сладкий. Лимонный крем приятно оттенял привкус рома. Воспользовавшись установившейся тишиной, в кухню вдруг ворвался сладкий голос юного дарования Дмитрия Городинского:

— Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза…

Женя оживилась:

— Ну-ка, ну-ка, сделай погромче!

Хозяйка немедленно выполнила просьбу гостьи и внимательно прислушалась.

Душевная песня о войне впадала в ярый диссонанс с его симпатичной мордашкой и длинными золотистыми кудрями, с неприлично пестрой сценической рубашкой, усыпанной блестками. Но голос был так пронзительно мелодичен и приятен, что несоответствие образа певца содержанию песни каким-то непостижимым образом сглаживалось, становилось почти незаметным, по крайней мере, не режущим глаз.

— Ой, Лар, глянь, какая лапочка! — восхитилась Женя. — Хорошенький, не могу! Нет, ну надо же! Ну все при нем! Нет, Лар, ну правда: и мордашка смазливенькая, и голосок волшебный. Про рост я вообще молчу. Я от него тащусь, честное слово! Надо же, как природа славно поработала!

— Да ну, Жень, — скривилась Лариса. — Слишком красив. Нереально. Я бы сказала, просто до неприличия. Настоящему мужчине нужна другая красота.

— Да ну тебя, много ты понимаешь в мужской красоте, — обиделась Женя. — Ты посмотри, посмотри какие глазки! Да нет же, просто чудо как хорош! И голос просто восхитительный.

— Ну, положим, голос действительно ничего, — вынужденно констатировала Лариса. — Но… Не знаю, Жень, мне такие не нравятся. Я предпочитаю более мужественных, таких, как…

Лариса замерла на полуслове, испугавшись своих слов. Вернее нет, конечно же нет, испугалась она не своих слов, а Женькиной реакции на них.

— Прости, чуть не забыла, — преувеличенно извиняющимся тоном поправилась она. — В общем, ты сама поняла. Вот того, с умершим именем, можно было назвать настоящим мужиком. А этот… Так, сладкая конфетка в блестящем фантике.