Наталия Рощина - Какого цвета любовь?

Ознакомительный фрагмент

– Ты лентяйка, Маришка, – с оттенком грусти в голосе сказала Сима. – И дело только в том, какую цель преследует человек.

– Я хочу удачно выйти замуж, нарожать троихчетверых детей и наплевать на всю вашу науку, – чистосердечно призналась Марина. О ее желании выскочить замуж первой, оставив далеко позади Дашу и Симу, было сказано давно и не раз, а детали с детьми прозвучали впервые.

– Ну, ты даешь, Столярова! – присвистнула Даша. – Откуда такое рвение закопаться в пеленках?

– Я хочу иметь много детей и одинаково любить и заботиться о них. Надеюсь, что у меня это получится лучше, чем у мамы. Она вычеркнула меня из жизни. Для нее всегда существовали только мои братья. Я люблю этих сорванцов, и они не виноваты в том, как относится ко мне родная мать. Я хочу убедиться, что способна быть справедливой и щедрой на чувства, понимаете? – улыбаясь, ответила Марина. – Мой природный материнский инстинкт побеждает слабую тягу к знаниям.

– Ладно вам, – недовольно пробурчала Сима. – Лучше помечтаем о том, как мы здорово отдохнем на базе. Неделя блаженства: лыжи, санки, коньки!

– Дискотеки, вечеринки, знакомства! – подхватила Марина.

– Всего лишь семь дней удовольствий и снова в бой, – поставила точку Даша и лукаво прищурилась, обращаясь к Симе: – Учеба превыше всего, да?

– Ну, вот. Все испортила, – недовольно поморщилась Столярова, накалывая на вилку последний кусочек пиццы. – Лучше посмотрите по сторонам – кто нас окружает. Скукота, глаз положить не на кого.

– А тебе обязательно надо куда-то свой глаз пристроить? – развела руками Даша.

– Ага, объятия Незванова не слишком разжигают мои безудержные фантазии. Вам, последним девственницам факультета, этого не понять, – подруги пропустили реплику Марины мимо ушей. – Надеюсь, что на базу приедут студенты не только из нашего универа. Зануды историки и витающие в научных поисках физтеховцы – я этого не перенесу.

– Не переживай, – успокоила подругу Сима. – Я, как член профкома, имела счастье видеть списки тех, кто составит нам компанию.

– Не тяни, – Марина подалась вперед, поставив локти на стол.

– Там будут еще и медики! – торжественно объявила Бреславская, бросая на подруг взгляд, выражающий нескрываемое торжество.

– Наверное, у нас не то выражение лица, которое ты хотела увидеть, – заметила Даша.

– Да уж. Сразу видно, вы не понимаете, что нас ожидает, – разочарованно сказала Сима. – Хотя некоторых сексуально озабоченных это касается в большей мере.

– Подготовь, ты ведь у нас потомственный медик, которого судьба чудом занесла на биофизический факультет, – отозвалась Марина, стараясь придать своему лицу самое сосредоточенное выражение, на которое только была способна.

– Это самые незакомплексованные люди на земле! Остальное – на месте, – Сима оставила подруг в недоумении своим загадочным видом. Допивая остывший кофе, они поглядывали на ее хитрющую физиономию. А она, не замечая их удивленных взглядов, осматривалась по сторонам.

Это место считалось территорией отдыха и непринужденных бесед университетского студенчества. Порой небольшой зал пиццерии не выдерживал наплыва молодежи. Она нуждалась в пристанище, где можно часами обсуждать свои проблемы под звуки негромкой музыки. Столиков всегда безнадежно не хватало, и даже отсутствие еды на тарелках не служило поводом для того, чтобы покинуть уютное местечко. С прошлой осени заведение расширилось, оборудовав летнюю площадку, рассчитанную еще на несколько неугомонных, энергичных компаний. Однако воспользоваться этой милой экзотикой под развесистыми ивами пока не было возможности: за окном шел снег и крепчал январский мороз. В помещении не было свободных столиков, а и без того неяркое освещение ослаблялось серым облаком сигаретного дыма. Как ни странно, но курили в основном девушки. С некоторых пор это перестали считать необходимым скрывать. Пожалуй, борьба за эмансипацию привела к тому, что у мужской половины стал вызывать удивление тот факт, что девушка оказывалась некурящей. Как бы там ни было, за столиком, где сидели «три мушкетера», в пепельнице тлели три сигареты.

– Почему у меня такое ощущение, что я совершаю непоправимую ошибку, отправляясь послезавтра на базу? – ни с того ни с сего спросила Даша, выпуская тонкую струю дыма вверх. Она выглядела усталой, потому что последний экзамен дался ей с большим трудом. В больших голубых глазах девушки безнадежно хозяйничала грусть. Полученное «хорошо» поставило крест на повышенной стипендии, и это огорчало ее. Преподаватель откровенно заваливал дополнительными вопросами, а в конце и вовсе задал такой, на который потом сам не пожелал дать верный ответ. Даша знала, что он придирается из-за того, что пару раз на семинарских занятиях она имела неосторожность прокомментировать изложенный материал. Комментарий был не в пользу казенного подхода к вопросу со стороны Ивана Григорьевича Стрельцова. Наверняка он не забыл об этих неприятных минутах и с иезуитской улыбкой задавал бесконечные вопросы зарвавшейся выскочке. Было очевидно, что его выводит из себя спокойная и не растерявшаяся студентка, но с поставленной целью историк в конце концов справился.

Даша смотрела, как он своим красивым, круглым почерком выводит «хорошо» в ее зачетке, и кусала губы. Каждая буква делала все более реальной перспективу получения обычной стипендии. По большому счету, и это было неплохо. Однако Даша частенько ставила себе задачи повышенной сложности и стремилась решить их. В этом они были очень похожи с Симкой.

– Думаю, что в следующем семестре у нас будет «отлично», а пока… – продолжая улыбаться, произнес Стрельцов и отдал заветную синюю книжечку. Даша едва справилась с желанием ответить ему то, что просилось на язык. Она знала, что война с ветряными мельницами ни к чему не приводит, а потому молча вышла из аудитории. Говоря студенческим языком, ее завалили. Конечно, со временем горечь уйдет, но осадок точно останется. Тем более, что речь о Даше, обидеть которую не составляло большого труда. Она остро переживала любую несправедливость и не только по отношению к себе, несправедливость вообще, как таковую. В ней жила постоянная готовность принять чужую боль и полная беспомощность, когда что-то нехорошее касалось ее лично.

– Да, Дашка, совсем Стрельцов тебя из колеи выбил, – прикуривая новую сигарету, заметила Марина. – Неужели для тебя так важна эта дополнительная двадцатка к стипендии?

– Дело уже не в деньгах, а в том, что противно чувствовать себя кроликом перед удавом. Он сам не мог ответить на вопрос, который задал мне. Змея узкогубая, спрашивает, а глазки так и бегают, противно!