Диана Килина - Пепел

– Нет, но Настоящую кровь смотрю только из–за него, – она расхохоталась.

– А тебя как зовут? – зачем-то спросил я.

– Хм, это сложный вопрос, – промычала она.

– В смысле?

– Если я скажу тебе свое настоящее имя, мне придется тебя убить, – наигранно грозно сказала она и фыркнула.

– Скажи не настоящее, – я пожал плечами.

– Дана.

– Дана, так Дана. Ты не ответила, почему так поздно ходишь по улицам?

– Шла с работы.

– Где работаешь?

– В баре, неподалеку от места, где ты меня забрал. Мы на месте.

Мы. Местоимение, именительный падеж, множественное число. Простое слово из двух букв. Почему тогда от него у меня внутри что–то дрогнуло, сорвалось вниз и бухнуло в пропасть?

Она уже надела туфли, открыла дверь машины и собралась выходить. Помедлив, она повернулась и сказала:

– Спасибо, добрый самаритянин. Будь осторожен на дороге.

С этими словами она выпорхнула из машины и скрылась в темноте подъезда. Я покачал головой, ругая себя за беспечность, и поехал домой.

Если бы я только знал, как изменится моя жизнь в следующие несколько недель, я никогда не подобрал бы ее. Даже, если бы на улице шел снег, а она была бы голая.

ГЛАВА 1

Я люблю свою квартиру. Она светлая, чистая и упорядоченная.

Книги на стеллаже вдоль стены стоят по алфавиту. Кухня сверкает стерильным блеском металла. Остров между гостиной и кухонной зоной начищен до блеска моей домработницей, и четко посередине всегда стоит стеклянная ваза со свежими фруктами. Пледы на диване сложены аккуратной стопкой и покоятся на спинке, где им и место.

Я люблю свою квартиру. Но почему-то мне не хватает в ней чего-то, какой-то неуловимой вещи, которую я не в силах описать словами.

Я подхожу к окну и смотрю на ночной Балтийский залив. Фонари вдоль променада уходят далеко вправо, освещая беговую дорожку. Слева сияют огни ночного города, столицы, если быть точным, а впереди только море. Волны медленно перекатываются на поверхности воды и, достигая берега, превращаются в белую пену, разбиваясь о камни. Автоответчик мигает красным, я подхожу к нему и нажимаю на кнопку, чтобы прослушать сообщения.

– Эрик, контракт подписан. Они наши! – радостно завопил в трубку мой партнер, – Ты проделал огромную работу, брат. Это надо отметить! – он перешел на заговорщицкий шепот, – Завтра идем в «Феникс» и это не обсуждается.

– Эрик, сынок, ты совсем забыл про нас с отцом, – проговорил автоответчик голосом моей матери, – Позвони нам, мы скучаем!

– Эрик, ты настоящий козел! – на этот раз автоответчик провизжал голосом Мии, моей экс–пассии, – Как ты мог закрыть аренду на мою квартиру? Ты забрал машину, а теперь выставил меня на улицу! У тебя денег – жопой жуй, что тебе станется от сраной тысячи евро в месяц?! Несчастный мелочный урод, я тебя ненавижу!

Я довольно улыбнулся. Меркантильная дура. Миа была младше меня на пятнадцать лет и почему–то была уверена в том, что мне этого должно быть достаточно. Впрочем, все девушки, с которыми у меня завязывались хоть какие–то отношения, были в этом уверены. Но с какой стати я должен оплачивать кому–то жилье, если мы расстались? Господи, о чем бабы вообще думают? Устройся на работу, попробуй заработать эту тысячу, и тогда мы поговорим.

Я пошел в спальню, так и не включив свет в гостиной. Снял галстук и рубашку, брюки и бросил их в корзину для грязного белья. На самом деле, они не были грязными, но я всегда надевал чистый костюм. Так я привык. Я подошел к кровати, идеально заправленной и одиноко холодной. Отодвинул покрывало, и лег на спину. Натяжной глянцевый потолок белого цвета отражал мой силуэт, и я закрыл глаза. Потом снова открыл их, и положил руки под голову. Силуэт повторил мои движения. Я вздохнул, перевернулся набок и заснул.

– Эрик, мне холодно

Она стояла под проливным дождем в красном шелковом платье. Оно прилипло к ее телу, окутав, словно вторая кожа

– Мне холодно – снова сказала она шепотом – Согрей меня

Она протянула мне руку, и я взял ее ладонь. Притянул к себе, и она послушно упала в мои объятия. Маленькая, хрупкая и замерзшая, она прижалась ко мне и обвила мою шею руками. Я наклонился, чтобы поцеловать ее, но понял, что остаюсь сухим, несмотря на ее мокрое платье.

Почему?

Я тоже стоял под дождем, но был сухим. Абсолютно.

– Почему я не намок? – слова вырываются из меня, а она проводит ладонью по моей щеке и поднимается на цыпочки. Близко–близко к моему лицу.

– Потому что, – шепчет она мне на ухо, касаясь руками моей щеки, – Это все нереально, – сказала она звуком моего будильника.

– Твою мать! – вырывается из меня, когда я просыпаюсь.

Мне приснилась Дана. Я проснулся со стояком, запутавшийся в одеяле и разочарованный, что сон так резко оборвался.

Конечно, про стояк можно было бы не упоминать, но иначе вы не поймете мои чувства. Я имею в виду то, что мужчине нормально просыпаться с утренней эрекцией, это физиология. Но просыпаться с эрекцией от того, что тебе снилась странная девушка, которую ты подвез домой прошлой ночью… Это не нормально. Это что–то из ряда вон. Я даже толком не разглядел ее вчера, потому что в салоне машины было темно.

Какого хрена она мне снится?

Будильник продолжал вопить, я стукнул по нему, и он заткнулся. Сел на кровати и почесал лоб.

Мне определенно все это не нравится.

Я встаю, иду в душ и, не снимая белья, залезаю под горячую струю. Жду, что мне полегчает, но сладкое сонное предвкушение меня не отпускает, и я мотаю головой, гоня грязные мысли прочь. Не стоит думать о ней, это была мимолетная встреча, которая ничего не значит.

Помывшись, я прошел в кухню и сделал кофе, набирая номер родителей. Мама сняла трубку сразу:

– Эрик? – проворковал голос матери по громкой связи.

– Мам, привет. Как вы? – я по привычке подошел с чашкой к окну.

– Хорошо, сынок. Ты совсем не звонишь нам, – укоризненно сказала она, – Как твои дела?

– Мам, у меня много работы, ты же знаешь.

– Знаю, но это не повод забывать про нас с отцом.

– Я про вас никогда не забываю. Как отец? – спрашиваю я, вглядываясь в сонный утренний город за моим окном.

– Отец целыми днями на рыбалке, – вздыхает она, – А я не знаю, чем себя занять. Записалась на уроки латинских танцев.

– Серьезно? – я рассмеялся, представив, как моя шестидесятилетняя мать танцует румбу.

– Да, – мама смеется в ответ, и я понимаю, как я по ним скучаю.

– Мам, у вас все есть? Деньги не нужны?

– Эрик, все есть, ничего не нужно. Просто приезжай как–нибудь. У нас красивые места.

– Мам, вы почти на крайнем севере и у вас холод собачий, – я поморщился. Не люблю холод.