Татьяна Тронина - Femme fatale выходит замуж

Ознакомительный фрагмент

Несмотря на конец октября, на Раисе Романовне было толстое зимнее пальто на пуху и лохматая песцовая шапка, из-под которой торчали аккуратные пряди сине-красных волос (цвет «баклажан», с помощью которого она боролась с сединой). Раисе Романовне было пятьдесят восемь, и она все еще преподавала в колледже. Физику.

– Что так долго? – кинулась она к Нине.

– Ты же знаешь – очередь, – с досадой ответила та. – Беременных – целый коридор! Просто ужас. Демографический взрыв.

– И что говорят? – тут же спросила мать уже о другом.

– Все в порядке, – усмехнулась Нина. – Да я и без того знала…

– Господи, слава богу! – истово произнесла Раиса Романовна и поправила на голове песцовую шапку.

– Мама, ну куда ты так закуталась… Тепло же!

– Это тебе тепло, а я уже старая… – сварливо, скрывая любовь, ответила Раиса Романовна. – Ждала тебя два часа!

– А зачем? Сидела бы дома… – тоже сварливо, скрывая любовь, заметила Нина. – Я же не маленькая.

– Ты для меня всегда останешься маленькой. – Раиса Романовна подхватила дочь под руку, и они пошли к воротам.

Нина, в длинном светлом плаще, со светлыми, до плеч, волосами, в светлых сапожках и со светлой сумочкой через плечо, вдруг в самом деле почувствовала себя совсем молодой. Лет на двадцать. В последнее время у нее всегда было хорошее настроение.

– Я все об этом думаю…

– О чем?

– О Юрочке Пересветове и Николае Ионовиче.

– Представь себе, я тоже о них думаю! – засмеялась Нина.

– Нет, я о другом… Кто из них лучше? Кто из них… как бы это сказать… достойнее?..

– Ма, перестань. Тут не угадаешь.

– Почему? Вот Николаю Ионовичу уже сколько? – с любопытством спросила Раиса Романовна.

– Гурьеву сорок четыре, Пересветову тридцать восемь.

– Вот-вот! Мне кажется, Юрочка лучше…

– Юрочка… – передразнила Нина. – Какие нежности!

– Ну, если это тебя злит, то я не буду… – обиделась мать.

– Ма, да все в порядке! – сердито сказала Нина. – Просто ты говоришь о том, над чем я сама голову ломаю. Понимаешь, они оба – очень хорошие. Оба. Дело в другом – Николай Ионович в меня просто-напросто влюблен. Смотрит все время, ходит следом, зовет куда-то… Даже ревнует, когда я с другими говорю! То, что он сделает мне предложение, даже не обсуждается. Он просто ждет удобного момента. Причем этот момент я могу предоставить ему в любое время – это уже от меня зависит.

– Да, да… – горячо согласилась Раиса Романовна, шагая рядом с дочерью.

– А Юра Пересветов… О, тут все гораздо сложнее. То, что он явно во мне заинтересован, – это тоже очевидно. Но он… – Нина задумалась, пытаясь сформулировать свою мысль. – Понимаешь, мам, он какой-то не от мира сего.

– С головой не все в порядке? – разочарованно ахнула Раиса Романовна.

– Нет, не в этом дело! Он не псих, он абсолютно нормальный человек. Талантливый программист, как все вокруг заявляют. На должности сисадмина…

– Кого-кого? – изумленно спросила Раиса Романовна.

– Сисадмин – сокращенно от системного администратора. Увлечен своей работой – так, что иногда забывает о себе. Очень замкнут. Не застенчив, нет – а именно замкнут. Первым никогда не подойдет. Зато уж если с ним заговоришь, то он начинает откровенно радоваться, словно ждал этого! И добр – это видно по улыбке, по всему… Хотя, если быть справедливой, Николай Ионович тоже очень отзывчивый человек, – тут же поправила себя Нина. – Они оба были женаты. Гурьев – вдовец уже давно, у него взрослый сын, живет отдельно. А Пересветов развелся лет пять назад, и с тех пор у него, судя по всему, никого не было. Детей тоже нет.

– Не может быть, – скептически произнесла Раиса Романовна. – Чтобы мужчина да столько лет один…

– По крайней мере, такое у меня впечатление! – с досадой пояснила Нина. – И он страшно тоскует. Страшно. Я вот недавно поговорила с ним ласково – так он весь прямо засветился, засиял… И такой неухоженный! Худющий. И то пуговица на ниточке висит, то в ботинках разных пришел…

– Правда? – Ее мать засмеялась, переполняемая нежностью к возможному зятю. – Бедный, бедный!

– Юру можно брать голыми руками. Что скажешь, то и сделает. Только я хочу, чтобы инициатива исходила от него…

– Так в чем же проблема?

– Ни в чем. Только в одном – в самое ближайшее время мне надо сделать выбор. А то как-то нехорошо – морочить голову сразу двум… – усмехнулась Нина. – Я не Жанна Ложкина. У нас, мам, есть такая – крутит амуры сразу с двумя: с Сидоровым и Айхенбаумом.

– Неужели?

– Я тебя уверяю!

Некоторое время они шли молча.

Раиса Романовна смотрела под ноги, на жухлые листья – словно не было ничего интереснее. Она думала, инстинктивно чувствуя, что дочь от нее ждет совета.

– Нинуля…

– Да, мам?

– Если хочешь знать, мне Пересветов гораздо больше по душе.

– Ты же его только с моих слов знаешь!

– При чем тут это… – отмахнулась пожилая учительница физики. – Я о тебе говорю. Ведь сознайся – Юрочка Пересветов тебе нравится больше?..

Нина нахмурилась.

– Ты права… – наконец сказала она. – Он мне нравится больше. Что ж, так тому и быть.

Контора под названием «Минерва-плюс» располагалась на двенадцатом этаже огромного многоподъездного дома. Когда-то весь дом принадлежал научно-исследовательскому институту, но после перестройки институт усох, сократился до размеров одного этажа с лабораторией в подвале, а все остальные помещения стал сдавать разным фирмам и фирмочкам.

Мебельный салон с демонстрационными залами, обувной склад, дизайнерское бюро, еще один демонстрационный зал – с сантехникой, издательство журнала для домохозяек, юридические услуги, мини-пекарня, солярий… Чего тут только не было!

Хотя львиную долю, конечно, занимали конторы по оптовым продажам – именно таковой и являлась «Минерва-плюс».

Так вот, если войти в подъезд номер пять, миновать вертушку с сонным охранником, который изредка и почему-то избирательно требовал у входящих паспорта, чтобы зафиксировать их имена в специальном журнале, потом пройти холл, весь обклеенный рекламными объявлениями, затем найти лифт в сложной системе коридоров и подняться на двенадцатый этаж, то как раз там и можно было наткнуться на вышеназванную контору.

Чтобы попасть внутрь, требовалось прижать к электронному датчику специальную карточку или позвонить охраннику (система видеонаблюдения здесь отсутствовала по причинам экономии).

Зато сидящий у входа в «Минерву-плюс» охранник был суров и бдителен – не чета тому, с нижнего этажа.

Борис Борисыч Нечаев отличался огромным ростом, стрижкой под «ежик», ярким здоровым румянцем и полным отсутствием чувства юмора. Проскользнуть чужаку мимо Барбарисыча (именно так в коллективе называли Нечаева за глаза) было практически невозможно.