Развод. Пусть горят мосты (СИ) - Бестужева Стася

Удивительно, но я не чувствую новой боли. Только странное онемение, будто все это происходит не со мной, а с какой-то другой Еленой из параллельной вселенной. Той, которая верила в любовь, верность и семейные ценности. Той, которая думала, что знает своего мужа.

Звук сообщения заставляет меня вздрогнуть. Новое сообщение от Вероники:

«Когда освободишься? Я соскучилась».

Палец замирает над экраном. Я могла бы ответить ей. Могла бы закатить скандал, высказать все, что думаю о женщине, разрушающей чужую семью. Могла бы выплеснуть свою боль и ярость.

Но что-то останавливает меня. Холодный, расчетливый голос в глубине сознания шепчет: «Не сейчас. Сначала нужно все обдумать. Собрать информацию. Подготовиться».

Я блокирую телефон и кладу его обратно на стол. Ровно там, где Павел его оставил. Потом иду в ванную, включаю воду на полную мощность, чтобы дети не услышали, и только тогда позволяю себе разрыдаться. Беззвучно, зажимая рот рукой, сотрясаясь всем телом от боли и унижения.

Я плачу о потерянных годах. О разбитых мечтах. О том, что моим детям предстоит пережить развод, как бы я ни старалась их защитить. Я оплакиваю женщину, которой была – доверчивую, любящую, верную. Женщину, которой больше нет.

Вода смывает слезы, но не может смыть боль. Я умываюсь, смотрю на свое отражение в зеркале. Покрасневшие глаза, бледное лицо, темные круги от бессонных ночей в больнице. Тридцать шесть лет – не старая, но уже не юная. Морщинки в уголках глаз, легкая седина в каштановых волосах, которую я старательно закрашиваю. Когда Павел влюбился в меня, я была свежей выпускницей медицинского, с блеском в глазах и верой в светлое будущее.

«Ты самая красивая девушка, которую я встречал», – говорил он тогда. Интересно, говорит ли он те же слова Веронике?

Я одергиваю себя. Нет смысла в этих сравнениях. Дело не во внешности, не в возрасте, не в том, что я недостаточно хороша. Дело в нем. В его выборе. В его предательстве.

Выходя из ванной, я уже знаю, что не устрою сцену, когда Павел вернется домой. Не буду кричать, плакать, требовать объяснений. Я буду играть роль ничего не подозревающей жены еще немного. Мне нужно время, чтобы все обдумать, разработать план, защитить себя и детей.

Потому что теперь я понимаю – мой муж не тот человек, за которого я его принимала. И если он способен на такое предательство, кто знает, на что еще он способен?

К вечеру я загоняю боль глубоко внутрь и надеваю маску нормальности. Готовлю ужин, помогаю Даниилу с домашним заданием, слушаю, как Ника играет на виолончели – Бах, сложная пьеса, над которой она работает уже месяц. Обычная суббота в семье Федорковых. За исключением того, что все это теперь ложь.

В восемь вечера слышу звук открывающейся двери. Павел вернулся. Я делаю глубокий вдох, готовясь к самому сложному спектаклю в моей жизни.

Глава 2

Глава 2

Он входит на кухню, как всегда уверенный в себе, успешный бизнесмен в дорогом костюме. Немного уставший, с легким запахом алкоголя… наверное, был в ресторане. С ней?

– Привет, – говорит он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в щеку. – Как дети?

Я подставляю щеку для поцелуя, и меня не тошнит только потому, что годы медицинской практики научили меня контролировать рвотный рефлекс.

– Нормально, – отвечаю я ровным голосом. – Ника занималась музыкой, Даниил доделывал проект по биологии. Как прошло совещание?

Наблюдаю за ним, за микровыражениями его лица. Легкое напряжение вокруг глаз, еле заметная пауза перед ответом.

– Продуктивно, – говорит он. – Кажется, мы наконец договорились с инвесторами по новому проекту.

Ложь. Раньше я бы поверила, спросила подробности, порадовалась его успеху. Теперь я вижу фальшь в каждом его жесте.

– Здорово, – я выдавливаю улыбку. – Ужин на плите, если голоден.

– Не очень, – он открывает холодильник, достает бутылку воды. – Перекусил на встрече.

С ней, наверное. В том ресторане, где они любят бывать вдвоем. Может быть, он держал ее за руку через стол, как когда-то держал мою. Может быть, они строили планы на будущее – их будущее, где для меня нет места.

– Мама! – кричит Даниил из гостиной. – Иди посмотри, что я сделал!

– Иду! – отзываюсь я, радуясь возможности уйти от этого разговора, от необходимости притворяться.

Проходя мимо Павла, ловлю его взгляд на своем телефоне, лежащем на столе. Он проверяет, не звонил ли мне кто-то? Не узнала ли я чего-то? В его глазах мелькает что-то похожее на подозрение, но быстро исчезает. Он уверен в своей безопасности, в моей слепоте.

Я иду к сыну, хваля его проект… объемную модель клетки, сделанную из пластилина и бусин. Мой маленький мальчик так старался, так гордится своей работой. Он не заслуживает того, что скоро произойдет с нашей семьей.

Вечером, уложив детей спать, мы с Павлом встречаемся в спальне. Обычно это время, когда мы обсуждаем день, делимся новостями, иногда занимаемся любовью. Теперь же между нами пропасть шириной в предательство.

Он раздевается, как обычно складывая одежду на стул. Я замечаю детали, которые раньше упускала – новое белье, более стильное, чем то, что он носил раньше. Более подтянутое тело – видимо, стал больше заниматься в спортзале. Для нее? Чтобы соответствовать молодой любовнице?

– Лена, ты какая-то странная сегодня, – говорит он, глядя на меня. – Все в порядке?

Я лежу в кровати с книгой, которую не читаю, просто держу перед собой как щит.

– Просто устала, – отвечаю я. – Тяжелая неделя была в больнице.

Он кивает, принимая это объяснение. Конечно, принимает. Моя работа… идеальное оправдание для его измен, для его отсутствия в семье. «Лена всегда на работе». «Лена слишком устает для секса». «Лена думает только о пациентах».

– Я думал, может, сходим завтра куда-нибудь всей семьей? – предлагает он, ложась рядом. – Погода обещает быть хорошей.

Это неожиданно. Обычно воскресенья он проводит «работая над документами» в своем кабинете или «встречаясь с партнерами» вне дома.

– Я предложила детям сходить в новый научный музей, – говорю я. – Они были бы рады, если бы ты присоединился.

– Отлично, – он улыбается, и я почти верю в искренность этой улыбки. – Давно мы не выбирались куда-то вчетвером.

По его тону можно подумать, что это моя вина – что это я избегала семейных выходов. А не он предпочитал проводить время с любовницей.

Он выключает свет, придвигается ближе, его рука ложится на мое бедро. Я знаю этот жест… прелюдия к близости. Мое тело каменеет.

– Я правда очень устала, Паша, – говорю я, отодвигаясь. – Давай просто поспим?

Он вздыхает, но не настаивает. Еще недавно я бы почувствовала себя виноватой, стала бы извиняться за то, что не удовлетворяю его потребности. Теперь же испытываю только облегчение от того, что не придется терпеть его прикосновения, зная, где и на ком были его руки сегодня.

– Спокойной ночи, – говорит он, поворачиваясь на другой бок.

– Спокойной ночи, – отвечаю я, глядя в темноту.

Павел быстро засыпает… его дыхание становится глубоким и ровным. Совесть не мучает его, сон не тревожат кошмары. Он спит спокойно рядом с женщиной, которую предает.

А я лежу без сна, слушая тиканье часов и шум ветра за окном. Прокручиваю в голове всю нашу совместную жизнь, пытаясь понять, когда именно все пошло не так. Когда его любовь ко мне превратилась в привычку, а потом и вовсе угасла. Когда я перестала быть для него желанной женщиной и стала просто удобным приложением к его успешной жизни… матерью его детей, хранительницей его дома.

Я думаю о том, что будет дальше. О разводе, который кажется неизбежным. О битве за детей, которая наверняка последует. О финансовых вопросах, разделе имущества, всей этой прозаической стороне распада семьи. О том, как скажу детям, что их папа больше не будет жить с нами. О том, как буду жить я сама – одна, после тринадцати лет брака.