Сплетенные - Калли Харт

чего хочу, плачу тебе, и ты, бл*дь, делаешь это. Вот как это происходит. Тебе лучше знать это в следующий раз. А теперь убирайся отсюда, пока я не тр*хнул тебя на глазах твоего маленького ублюдка.

Мама вскакивает, часто и тяжело дыша; она хватает меня и поднимает на руки, затем убегает от мужчины, плача в мои волосы.

— Прости меня, детка. Прости меня, детка. Мне очень, очень жаль.

Она повторяет это снова и снова, прерывисто дыша. Я сжимаю мамину туфлю, слушая неравномерный шлепок босой ноги по набережной, когда она убегает, и смотрю, как злой мужчина наблюдает, как мы уходим.

Мама несет меня на стоянку, в машине нас ждет папа. Она ставит меня на землю и забирает у меня свою туфлю. Заправляет волосы за уши, вытирает слезы со щек, не переставая плакать.

— Ну вот. Теперь мы в порядке, Зет, — говорит она мне.

Ее руки дрожат, когда открывает заднюю дверцу машины и сажает меня на сиденье. Она закрывает дверь и на мгновение замирает, закрывает глаза, и прижимает пальцы ко лбу. Затем садится в машину, и я слышу, как у папы перехватывает дыхание. Он ничего не говорит, мама тоже молчит. Она все еще плачет. И он тоже.

Как и в большинство ночей, сон начинается сначала. Солнце печет голову. Мороженое. Мы с отцом играем в скибол (прим. пер.: Скибол — очень популярная в прошлом игра. Правила игры напоминают некую смесь боулинга с пинболом: игрок должен бросать (или катить) игровые шары так, чтобы они попадали в лунки. Лунок много, и каждая «стоит» определенное количество баллов. Выигрывает тот, кто набирает максимальное количество очков за определенное число бросков). Тьма. Маму избивают. Солнце печет голову. Мороженое. Мы с отцом играем в скибол. Тьма. Маму избивают. Солнце печет голову. Мороженое. Мы с отцом играем в скибол. Тьма. Маму избивают.

Маму избивают.

На ее зубах кровь.

Жестокие слова, слетающие с уст разъяренного мужчины: «Ты еб*ная шлюха. Я говорю тебе, чего хочу, я плачу тебе, и ты, бл*дь, делаешь это».

И мягко говоря.

Ей это не нравится.

***

Я просыпаюсь с колотящимся в безумном ритме сердцем.

Мои руки сжаты в кулаки, простыня обернута вокруг тела, запутавшись в ногах. Как обычно, бл*дь, я чувствую, что не могу дышать. После всех прошедших лет можно было подумать, что станет легче, когда испытываешь все это снова и снова, но это не так. То же самое. Всегда одно и то же.

— Бл*дь.

Я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в колени, провожу руками по волосам. Она ушла. Они оба — много лет назад, — но каждый раз, когда мне снится сон о пляже, я просыпаюсь с чувством, что мне нужно спасти ее. Как будто могу вернуться и остановить того мудака, прежде чем он коснется ее щеки. Вонзить свой гр*баный кулак ему в лицо, прежде чем он получит шанс терзать ее рот так, как он это сделал. От одной мысли об этом меня тошнит.

Часы на прикроватной тумбочке показывают пять сорок три, думаю так и есть. Я никогда не сплю в это время, есть ли смысл пытаться сейчас? Зная свою удачу, вместо этого меня одолеет другой сон, просто чтобы дополнить мое замечательное гр*баное начало дня. Я вылезаю из кровати и принимаю душ, смывая пот со своего тела.

Когда вытираюсь, могу думать только об одном: Слоан. Не могу перестать думать о ней. Осознания того, что она здесь, на складе, спит через дверь, в отдельной кровати, достаточно, чтобы смягчить дискомфорт ото сна, если не развеять его полностью. Закрываю глаза и позволяю воде омыть меня, позволяю мыслям о ней завладеть мной. Она никогда не будет первой моей мыслью после пробуждения — мои кошмары позаботятся об этом, — но она, бл*дь, точно будет второй. И… и мне это нравится. Чертовски нравится.

Мне необходимо, чтобы ее кожа касалась моей. Немедленно.

Я оставляю воду включенной, выхожу из ванной, обнаженный выхожу из комнаты, в коридор, а затем направляюсь в ее комнату. Оставляю мокрые следы, но мне все равно. Слоан лежит на спине, закинув руку за голову, ее пальцы шевелятся во сне. Ее ресницы кажутся угольно-черными на фоне светло-фарфоровой кожи щек.

Она идеальна.

Я срываю с нее одеяло, ухмыляясь, когда она практически выскакивает из кровати, в испуге распахивая глаза.

— О, боже. Зет, что случилось? В чем дело? Тебя беспокоит рана?

Моя рана прекрасно заживает. Я качаю головой, глядя на нее сверху вниз, все еще сжимая в руке одеяло.

Ее глаза становятся шире, когда она, наконец, достаточно просыпается, чтобы как следует рассмотреть меня.

— О, — говорит она. — Понятно.

Могу поспорить, что так и есть. Мой член практически на уровне ее глаз, и он довольно очевидно приветствует ее. Я молчу. Наклоняюсь и поднимаю ее с кровати.

Она обвивает руками мою шею, хмуро глядя на меня, когда выношу ее из комнаты.

— Зет? Зет, что ты делаешь?

Прямо по коридору, в мою комнату, обратно в ванную. Несу ее прямиком в душ, игнорируя протесты, когда вода обрушивается на нас. Она необходима мне. Прямо сейчас.

— Зет! Я все еще в…

— Пижаме со слонами. Я вижу.

Вода обдает нас обоих; ее волосы мгновенно намокают, одежда промокла через две секунды. Она выглядит потрясающе. Прижимаю ее к стене, приподнимая так, чтобы она обхватила ногами мои бедра. Зарываюсь лицом в ее шею, крепко обнимая, облизываю, сосу и провожу зубами по коже. Ее дыхание прерывистое, и я знаю, что она в деле.

Она обвивает руками мою шею и зарывается руками в волосы, притягивая ближе. Слоан сильна для женщины. Она в хорошей форме, идеальные пропорции мышечной массы и изгибов, но по сравнению со мной физически слаба. На целый фут ниже меня, и я в три раза тяжелее ее. Но прямо сейчас, обнимая меня за плечи, прижимая к себе, она держит меня в ловушке. Я бы не… не смог отсюда уйти, даже если бы захотел.

— О, боже мой, Зет. Что… какого черта? — задыхается она.

Используя свой вес, прижимаю ее к стене. Руками забираюсь под футболку… ее гр*баные сиськи восхитительны. Не могу насытиться, щиплю и перекатываю соски, сжимая руками. Она прижимается бедрами к моим, и я знаю, то, что делаю, влияет на нее в других областях. Мне так, бл*дь, нравится, как реагирует женское тело. Но особенно нравится, как реагирует тело Слоан; она оживает под моими руками. И для того, кто так долго грезил, блуждая каждый день, словно