Не вместо (СИ) - Гейл Александра

Бросив на свое отражение усталый взгляд, я тяжело вздыхаю с пониманием, что грядет очередная кровавая бойня. Впрочем, а когда в моей жизни было иначе? О горе тебе, Шерил Абрамс, ни минуты покоя!

Я не спешу уходить из туалета: дожидаюсь, когда эти две курицы уйдут распространять про меня сплетни. И только после этого толкаю дверь последней кабинки. Мне очень и очень любопытно, что за шлюшка меня подставила.

Я собиралась стучать, пока она не откроет, но дверь оказывается не заперта. На крышке туалета сидит заплаканная смазливая девчушка, которую я даже не знаю. Это странно, в отцовском университете я знаю почти всех. При виде меня она резко бледнеет и начинает, заикаясь:

— Ше-Шерри…

— Для потаскушек — Шерил, — поправляю я ее.

— Прости, — краснеет девчушка. Говорю же, все меня знают. И я тоже стараюсь всех знать. Должно быть, эти двое новички в наших стенах. — Я… я все объясню. Только не говори своему отцу.

Да-да, мой отец — ректор этого заведения.

— Не трудись, — отвечаю и достаю телефон, чтобы сделать фото.

— Что ты делаешь? — восклицает заплаканная Уитни.

— Собираю вещдоки, конечно.

Разворачиваюсь и иду на выход.

Это полная подстава. Даже с этой фотографией вряд ли кто-то поверит, что это она, а не я ублажала Стефана в кабинке. Потому что Шерил-дочка-ректора и новенький — бомба, а какая-то никому-неизвестная-Уитни и новенький — это ужасно скучно.

2. Достучаться до Зака Эммерсона

Все как я и думала: новость о том, что ректорская дочка отсосала в туалете какому-то парню, облетает весь университет буквально за одну пару. Такое часто случается с девочками с безупречной репутацией, умудрившимися влипнуть в неприятности. К ланчу о моем «проступке» не слышал только глухой. С началом нового семестра тебя, Шерил.

Это полная подстава. Девчонка из кабинки — Уитни-которая-супер — оказалась волонтером приемной комиссии, которых отец набрал на лето. То был ее последний рабочий день. Видимо, она решила напоследок развлечься с симпатичным парнем. А то, что ее сосед по кабинке, у которого не стоит от звучания имени Стивен или просто не стоит, симпатичный — никаких сомнений.

Если бы мне было дело до чего-нибудь, кроме предстоящей вечеринки, как минимум те же болтливые курицы из туалета уже ползали бы по кампусу, собирая осколки своей социальной жизни. Впрочем, Стефан, может, тоже. С ним вообще все просто — достаточно кинуть клич, что у него не стоит. Но, увы, сегодня мне совсем не до них: Майлз наконец-то пригласил меня на вечеринку Заккери Эммерсона как свою «плюс один». И мне бы визжать и прыгать от счастья сразу по двум причинам: потому, что я все губы искусала, думая, как добраться до Зака, и потому, что Майлз меня пригласил. Но у меня так ужасно болит голова, что хочется выброситься из его майбаха на полном ходу.

Когда я в очередной раз подношу пальцы к виску, стараясь не кривиться, Майлз не выдерживает:

— В бардачке есть тайленол. Выпей.

— Я уже выпила таблетку.

— Выпей еще. Не понимаю, зачем было ехать на вечеринку, если у тебя так болит голова. Там будет все мигать и греметь. Как ты собираешься это выдержать? Я мог бы сам организовать вечеринку, раз уж это для тебя так важно.

Майлз Докери — наследник одной из самых влиятельных фамилий штата Калифорния. Они занимаются авиастроением. Майлзу двадцать пять, и он люто ненавидит чужих людей на своей территории. А это значит, что я не могу просить его организовать вечеринку. Внешне он немного угрюмый и слишком серьезный, но при этом крепкий, симпатичный, высокий и плечистый. Легкости в нем нет, но если бы вы посмотрели на наших университетских мальчишек типа Джастина Масконо, быстро бы поняли, что это только плюс. Я была влюблена в Майлза еще до того, как он уехал учиться в Йельский университет мальчишкой. А теперь он вернулся и… и жизни не хватит, чтобы перебить всех желающих попасть в его постель.

Зато мы вроде как дружим. Семья Докери спонсирует университет отца, он часто посещает те же мероприятия, что и родители Майлза. На открытии выставки современного искусства, когда мне было четырнадцать, он стал первым мальчиком, который назвал меня красавицей, а я в ответ зарделась и влюбилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Прошли годы, теперь меня называют красивой все. Вот только Майлза Докери не подкупить одними розовыми губками, голливудскими локонами и своевременным смехом над скучной шуткой. А еще возглавленным сестринством, благотворительной деятельностью, запредельной ответственностью и тем, что меня никогда и никто не видел в женских туалетах с новенькими. Я как была ему кем-то вроде младшей сестренки, так и осталась. Майлз упорно игнорирует тот факт, что роль моего старшего братика занята.

Кстати, о Джастине Масконо, которого я тут вскользь упомянула: он на курс меня старше и дружит с Майлзом с детства. А сплетничает хуже девчонки. Я практически уверена, что Майлз уже знает сенсационную университетскую сплетню. Но я его об этом спрашивать не буду, иначе прозвучит как оправдание. А оправдываться мне не за что.

Думаю, моя голова решила разорваться от боли именно из-за ситуации, в которой я оказалась.

Я послушно пью еще одну таблетку, прекрасно понимая, что если не помогла одна, то и вторая не справится. Этот день просто апогей моего невезения. Я ждала приглашения на вечеринку Эммерсона почти полтора года, чтобы явиться на нее с головной болью уровня «мигрень»!

Глядя на расположенный на холме шикарнейший дом одного из золотых сыночков Беверли-Хиллз, каковых в предместьях Лос-Анджелеса пруд пруди, я не испытываю ни малейшего трепета. Несмотря на то, что моя семья — крепкий середнячок и ничуть не выше, благодаря своим друзьям я бываю в подобных местах слишком часто, чтобы застывать с открытым ртом.

Музыка начинает грохотать еще на подъезде. Каждый бас буквально проникает в уши и рвется через виски наружу. А когда мы заходим в дом, где в неоновом свете ломаются под музыку люди, к боли добавляется тошнота. Я стараюсь меньше слушать и смотреть, концентрируя внимание только на прямоугольнике белой рубашки, обтягивающей широкую спину Майлза, и его руке, крепко сжимающей мое запястье. Потеряться в такой толпе будет досадно. Несколько десятков приветствий — ведь с Докери мечтают подружиться все, — и мы подбираемся к уютно расположившейся в креслах, обсаженной девицами компании парней.

— Майлз Докери! — первым вскакивает Зак, чтобы пожать моему «бойфренду» руку.

Подружка, сидящая на подлокотнике его кресла и представляющая собой идеальную инстаграмовую куклу, чуть не падает при этом на пол. Не очень-то ей помогли 88-59-89, безупречно разглаженные блестящие волосы и коллаген в губах. Впрочем, я уверена, что Эммерсон к любой девчонке способен относиться только как к игрушке.

— Зак Эммерсон. Как всегда, на высоте.

Не знаю, как у Майлза это получается: он будто треплет хозяина вечеринки по голове, как хорошего песика. А тот воспринимает это с радостью. Никогда не понимала, как у Докери это получается. Любого другого Эммерсон вышвырнул бы за такую выходку вон. Должно быть, Майлз впитал умение быть выше прочих с молоком матери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Знакомься, это Шерил, моя девушка, — лениво тянет Майлз, а у меня екает сердце.

Девушка или нет, это неважно. Майлз никогда меня не унизит: он не взглянул ни на одну из девчонок в этом уголочке. Для него мало иметь шикарную грудь, осиную талию и крутые бедра. Он не из тех, кто жаждет пристроить член, куда предложат. Это я ценю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вот только на этот раз заявление Майлза не встречает восхищения моей персоной, потому что мы с Заком Эммерсоном знакомы. Но ни один из нас не хотел бы об этом распространяться. Довольно того, что Майлз знает. Остальным здесь сидящим — не нужно. Красивый рот Зака дергается в слабом подобии улыбки, и он заставляет себя произнести:

— Приятно познакомиться, Шерил. Развлекайтесь.