Николь Фосселер - Под шафрановой луной

Ознакомительный фрагмент

После слов Джеральда воцарилась тишина. Она длилась всего секунду, но для Майи – гораздо дольше. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Ральфом, и он смотрел ей в глаза так же долго, как тогда в зале. И на его лице заиграла та самая улыбка, и у Майи внутри все затрепетало.

– Большое спасибо, с удовольствием останусь.

6

– Премьер-министр лорд Абердин не слишком рад перспективе скорой войны, – заметил Джеральд Гринвуд, задумчиво разглядывая тлеющую сигару и перекатывая ее в пальцах. В честь вечера он отложил трубку и достал дорогие сигары, взяв себе и угостив молодых людей.

– Ее величество королева Виктория и принц-консорт Альберт тоже высказались принципиально против.

Уже давно пробило полночь. По знаку Марты юные леди удалились вскоре после последнего бокала десертного вина. Пусть Марта Гринвуд и уделила гостю особое внимание, но он все-таки приехал в дом в качестве друга ее сына.

Это значило, что обед был обыкновенной семейной трапезой, и Марта не видела никаких причин делать исключение и нарушать строгий режим дочерей. А мужчины в салоне могли покурить и обсудить мировую политику за стаканчиком виски Бомо двенадцатилетней выдержки, не считаясь с впечатлительными дамскими натурами.

– Комментатор «Таймс» тоже явно высказывается против, – добавил Ральф и приподнял газету, которую только что листал.

– Ха, – воскликнул Джонатан и с довольным видом заерзал, передвинувшись поглубже в кресло, – даже он! Да эту газету уже не раз называли «русским органом печати»! Думаю, царь Николай тоже не так уж жаждет войны, а предпочел бы получить территории без лишнего сопротивления.

– Английская общественность пока не выказала заинтересованности в этой войне, – вполголоса размышлял Джеральд. – Экономика в упадке. К тому же во многих частях страны в нынешнем году необыкновенно суровая зима. Для областей, живущих земледелием, последствия могут оказаться фатальными. Уже вспыхивают первые восстания – у людей нет работы, поденщики не могут заработать даже свое жалкие девять шиллингов в неделю. Но яркие описания сражения за Синоп все равно вызывают бурю эмоций. Всюду только об этом и говорят.

– Неудивительно, – отозвался Ральф, сложив газету и бросив ее на стоящий перед ним невысокий столик, на «Оксфордский журнал». – Пресса во все горло порочит царя и до небес превозносит «славных, но слабых турок». Синоп может оказаться решающим.

Джеральд с наслаждением выдохнул сигарный дым и, прищурив глаза, посмотрел на Джонатана.

– Ты уже взрослый, да и всегда был благоразумен для своего возраста, но мне бы все-таки не хотелось, чтобы ты шел в добровольцы, если начнется война. Уж лучше оставайся в своем полку в Бенгалии, чем на фронте.

– При всем уважении, Джеральд, риск заболеть лихорадкой в нездоровом бенгальском климате значительно выше, чем получить ранение в лазарете за линией фронта.

Ральф наклонился вперед, потянувшись за стаканом и сигарой, оставленной на краю пепельницы, чтобы освободить руки для чтения, и опять откинулся в кресло. Джонатан посмотрел на него с благодарностью и сухо добавил:

– Мне не грозит ничего страшнее, чем, в случае реальной опасности, ампутировать конечности с крайне ограниченным запасом вспомогательных материалов, зашивать вывалившиеся кишки и заштопывать продырявленных пулями товарищей.

Джеральд усмехнулся:

– Ты рассуждаешь как дед. Думаю, он всю жизнь жалел, что не смог пойти врачом на фронт. Сначала был слишком молод, а потом у него уже появилась семья. Он бы тебя точно уговорил. Кстати, о семьях – какого мнения обо всем этом ваши близкие, Ральф? – обратился он к товарищу сына, к которому так быстро проникся симпатией, что сразу после обеда предложил ему называть друг друга по имени.

Тот равнодушно пожал плечами:

– С тех пор как мне исполнилось восемнадцать, я – солдат, а в последние годы даже разведчик на северо-западной границе – мы всегда готовы к войне. Столь вероятная грядущая война с Россией не станет для меня первым боем. Мои родные очень удивятся, если я не пойду на фронт. Я и сам буду себя презирать как труса.

Удивленно приподняв брови, Джеральд смотрел на последний глоток виски в своем стакане.

– Мне всегда была чужда такая позиция. Меня интересуют войны, произошедшие две-три тысячи лет назад, – как менялось соотношение сил между народами. Как поглощали друг друга цивилизации, сталкивались и смешивались культуры. И, конечно, свидетельства этих войн, дошедшие до наших дней, и что благодаря им можно узнать.

– «Три, три, три, под Иссом бои», – дерзко припомнил Джонатан старый школьный стишок, потушив остатки сигары, и отец шутливо погрозил пальцем в ответ на плутовскую ухмылку.

– Ну, мне, старику, пора спать.

Он поставил опустевший стакан и потушил сигару о пепельницу. Поднявшись, указал на закупоренную бутылку и деревянную коробку с сигарами.

– Угощайтесь сколько захотите, хорошо? Спокойной ночи, выспитесь сегодня как следует.

Джонатан и Ральф из вежливости тоже встали, с крепкими рукопожатиями пожелали Джеральду спокойной ночи и молчали какое-то время после того, как за ним закрылась дверь.

Джонатан уютно расположился в кресле, положил ногу на ногу и, подперев рукой немного отяжелевшую голову, приподнял бокал в приветственном жесте.

– Вот ты и познакомился со всеми, – он выжидательно посмотрел на друга.

Ральф спокойно кивнул, обводя взглядом салон. Как будто сперва хотел вписать обитателй дома в эту уютную обстановку: тяжелые задернутые портьеры, мебель блестящего красного дерева, писанные маслом пейзажи на стенах с голубыми обоями…

– Мне понравилась твоя семья. Она совсем не похожа на мою. У нас все куда прохладнее, гораздо более отстраненно. Откровенные разговоры за столом, подтрунивание при гостях – пусть даже друзьях семьи… У нас такое немыслимо, – он сделал глоток и мимоходом подмигнул Джонатану. – В этом отношении я буду рад скорее вернуться в полк.

Начищенный до блеска черный ботинок Джонатана раскачивался из стороны в сторону – он сидел и покачивал ногой.

– Да, у нас все немного по-другому. Но по меркам Оксфорда все в рамках приличий. Жизненный уклад профессоров с женами и детьми всегда куда более традиционен, чем у холостяков. Представляю, сколько мне предстоит увидеть и пережить в этом городишке за год. В учебном корпусе колледжа все же найдется несколько весельчаков.

Ральф ухмыльнулся, но вдруг неожиданно посерьезнел и принялся внимательно разглядывать уголек на кончике своей сигары, облокотившись на колено.

– Больше всех мне понравилась твоя сестра, – тихо сказал он, немного помолчав. И уточнил, перехватив вопросительный взгляд Джонатана: – Майя.