Обещание - Кристен Эшли

по глупым причинам, цепляясь за жизнь в Чикаго, которая, как оказалось, была уже давно в прошлом.

Но я также оставалась по уважительным причинам. Мне нравилась моя работа, я зарабатывала больше, чем просто хорошие деньги, у меня были отличные клиенты, босс, который хотел залезть ко мне в трусики, но, несмотря на это, уважал меня, и почти все мои коллеги на работе стали моими друзьями.

Два месяца назад фармацевтическая компания из Индианаполиса обратилась ко мне с предложением, от которого я не смогла отказаться. Несмотря на то, что у меня не было опыта продаж фармацевтических препаратов, у меня был опыт продаж в больницах, поэтому я была знакома с правилами игры и с некоторыми игроками в этой сфере. Мне предложили возглавить отдел, моя базовая зарплата была бы почти вдвое больше моей нынешней. Территория, которую мы с моей командой собирались охватить, была обширной, что означало путешествие — идея, которая мне понравилась.

Аварийный люк, наконец-то, открылся, и я решила выбраться наружу.

Конечно, я буду скучать по своему боссу, моим клиентам, моим коллегам и особенно по Ашике.

Я расчесала волосы щеткой для очередного порыва горячего воздуха, устремила взгляд на Ашику в зеркале и сказала ей:

— Если ты пришлешь к его порогу девять чернокожих мужчин, пожилая леди Замбино выйдет из своего дома со своим шаром для боулинга. Может, ей и восемьдесят два, но она безумно виртуозно обращается с мячом. Так что не уверена, что это будет слишком хорошо для твоих братьев и их собратьев.

Произнеся это, я обдала свои волосы горячим воздухом.

Когда я закончила и перешла к новой пряди, Ашика сказала:

— Я беспокоюсь о тебе.

Я поняла, что она сказала мне это, потому что пока она накладывала мне чистую повязку, я рассказала ей о том, что задумал Бенни. С тех пор она выжидала своего часа, вероятно, ожидая, когда я полностью завладею ее вниманием. Поскольку этого не происходило, и в конце концов ей действительно пришлось бы идти на работу, она воспользовалась ситуацией.

Я перевела взгляд со своих волос на нее и заверила:

— Со мной все будет в порядке.

— Такой парень, как там внизу, может быть убедительным, — ответила она.

Я знала об этом и была чертовски этим напугана.

— Со мной все будет хорошо, — повторила я.

— Милая. — Она наклонилась ко мне, поставив локти на колени, но ее глаза не отрывались от моих в зеркале. — Мой следующий вопрос должен быть задан с вином и расслабляющей музыкой после того, как мы сделаем процедуры по уходу за лицом и уложим волосы, но я должна сказать прямо. И этот вопрос был бы таким — почему ты не хочешь, чтобы он убедил тебя?

Я сжала губы и обдала локон горячим воздухом.

Когда я выключила фен, Ашика продолжала смотреть на меня.

— Избегаешь? Фрэнки Кончетти? Девушка, которая всю жизнь действовала в открытую?

— Он брат моего покойного парня, — сказала я в миллионный раз менее чем за два дня. Хотя, на этот раз, она и так уже знала.

Она кивнула.

— Я понимаю, почему ты не хочешь. Я полностью это понимаю. Но я видела этого парня там внизу, и когда я говорю это, имею в виду не только тот факт, что он выглядит достаточно хорошо, что его хочется съесть. Дело в том, что он был милым, но тверд, когда сказал мне, что я должна присматривать за тобой. Не поддаваться ни на одно твое дерьмо, если ты попытаешься меня убедить, что сможешь сделать что-то самостоятельно, если я не считаю разумным, что тебе стоит это делать самой. И еще, что мне необходимо дать тебе эту таблетку, потому что ты гордая, упрямая и пытаешься скрыть боль. — Она сделала паузу, не спуская с меня глаз в зеркале, и закончила: — Ему не все равно, Фрэнки. Причем очень сильно не все равно.

— Дело не в этом, — ответила я ей.

— А в чем? — Спросила она.

— Дело в том, что это нехорошо, — объяснила я.

— Дело не в том, что это нехорошо, потому что это будет хулиганство.

Я потеребила свой локон и подогрела его еще сильнее, потому что не хотела снова говорить об этом.

Когда я закончила, Ашика все же продолжила.

— Ты затаила обиду.

Я снова посмотрела на нее в зеркало.

— Э-э… да.

Она покачала головой.

— Только Бог может судить его и его семью, как они обращались с тобой. Здесь, на земле, самое правильное — это простить. Труднее забыть, милая. Это твой крест, который ты должна нести, и в этом вся суть прощения. Они дали тебе этот крест, и это ты должна нести его, находя возможность простить. Вот почему прощение — это божественное. Потому что кто-то причиняет нам боль и зло, мы живем с этим злом бок о бок с ними, но именно мы должны найти в себе силы простить их — снять их с крючка. И если они хотят попросить у тебя прощение, дай им этот шанс, потому что только у тебя есть сила их простить, чтобы их душа не была такой тяжелой от грехов. И правильное то, что нужно сделать — это использовать, данную тебе силу.

— Так и есть. Я уже решила. Вот почему не приняла твое предложение сплотить твоих братьев и их собратьев. Я позволю его семье залечить сделанную ими брешь, — поделилась я перед тем, как покончить с этим. — А потом уеду.

Она уставилась на меня в зеркало.

Я вернулась к своим волосам.

Мои руки устали, у меня ныла спина, которая при длительном стоянии и движении усиливалась, я поняла, что мне следует заканчивать с волосами.

Но я этого не сделала.

Ашика больше ничего не сказала. Как раз в тот момент, когда я провела пальцами, покрытыми эликсиром, по волосам и нанесла еще один слой туши, она вошла в спальню и вернулась со свежей ночной рубашкой.

Я натянула ее поверх трусов и увидела, что она действительно миленькая. Ту, что я выбрала вчера на ночь, напоминала вроде кафтан — струящийся и удобный, но полностью закрывающий все.

У этой низкий подол спереди доходил мне на несколько дюймов ниже колен, сзади — почти до лодыжек. Вырез доходил до талии в стиле ампир, со сборкой на лифе и линии талии, которая привлекала внимание к декольте. И последнее, она была ярко-кораллового цвета, отлично смотрелась с моими волосами.

Можно было заметить бирюзовое кружево моего лифчика в вырезе, но… что угодно. Это был бы