Ненужная мама. Сердце на двоих - Вероника Лесневская

Ладони покалывает от желания схватить телефон и позвонить ему, но не хочу мешать. Мысленно молюсь, чтобы все было хорошо… и у Назара, и у самого Гордея.

- Пф-ф-ф, - плюется Алиса, заставляя меня отвлечься от переживаний и вновь потянуться за салфетками. Не успеваю взять ни одной, выпуская пачку из рук.

С силой задрав голову, девочка вдруг роняет ее, уткнувшись лицом в матрас. От возмущения заходится диким криком, трется носом о пеленку и оставляет мокрые следы на ткани. Поджимает ножки, отталкивается, неуклюже заваливаясь на бок. Злится еще сильнее, отчего вопль становится громче.

- О-о-ох-х, папкин характер! – тепло восклицаю и поднимаю ее на руки, прижимая к груди. – Командирша ты у нас, да? – игриво спрашиваю, чмокая мокрые, соленые щечки и собирая детские слезки губами.

С точки зрения профессионализма это неправильно – постоянно целовать подопечную. На всех пациентов эмоций и сил не хватит, но… почему-то Алиска для меня особенная. С первых дней я отношусь к ней как к близкому человечку. Наверное, причина в том, что она растет без матери, а у меня рядом с ней пробуждаются родственные чувства.

Я думала, что за два месяца разлуки остыну и отойду, но стоило увидеть сегодня кроху, как сердце растаяло. Уверена, даже холодный, суровый Одинцов меняется и плавится рядом с дочерью.

Маленькая волшебница. Она станет его исцелением, спасет от горя, вытащит с того света, куда он собрался следом за женой.

- Тш-ш, идем в кроватку, а я пока смесь сделаю, - покачиваю Алиску на руках, выношу из спальни, куда мы переместились на время ради двуспального плацдарма для ползания, и выхожу в коридор.

Взгляд невольно цепляется за фотографию в черной рамке. Замечает ее и кроха, беззаботно тянет ручки, пытается схватить, однако быстро теряет интерес. Для нее это всего лишь картинка, поэтому она с большим любопытством переключается на живого человека. Улыбается мне, лепечет что-то на своем, дергает ножками, поторапливая меня.

- Это твоя мама…

В последний раз покосившись на жену Гордея, которая будто следит за нами, проглатываю подступающие к горлу слезы.

Не выдержав, опять целую сиротку, только теперь в макушку, веду носом по шелковистому пушку, вдыхаю сладкий запах ребенка. Алиска не понимает ни слова, но все тонко чувствует. Льнет ко мне крохотным тельцем, комкает ручками блузку, гладит по груди и находит серебряную цепочку. Хватает крестик, пряча его в кулачок. Привычным движением тянет в рот.

- Нравится? – усмехаюсь, направляясь в детскую.

Уложив малышку, снимаю с шеи цепочку и вешаю ее на край кроватки, обкрутив вокруг деревянной перекладины, так чтобы крестик было видно, но достать нельзя.

- Пусть тебя бог бережет, - искренне выдыхаю, поглаживая пальцами румяную щечку. – Вас обоих…

В сотый раз, как одержимая, бросаю тревожный взгляд на циферблат, гипнотизируя стрелки. Сердце заходится в дикой пляске, и в его гуле я не сразу улавливаю вибрацию телефона, намеренно поставленного на беззвучный режим.

- Да, Гордей? – выпаливаю в трубку.

- Хм, нет, - доносится в ответ противный голос Марии, и меня передергивает от отвращения. Я старалась игнорировать ее после того, как она меня подставила перед главным, и пресекала любые попытки помириться. Однако наглость коллеги не имеет границ.

- У меня нет времени на телефонные разговоры, - строго бросаю и собираюсь отключиться.

- Тебя Захаров потерял. Передать ему, где ты? – выплевывает с налетом угрозы. Тварь! Догадалась, от какого именно Гордея я трепетно жду звонка. Тогда не получилось выставить меня неизвестно кем, так она новый повод ищет.

- Не утруждайтесь, Мария, я сама все объясню главному, а вы занимайтесь своими делами, - цежу ледяным тоном, с трудом подавляя гнев. Она питается сплетнями, как энергетический вампир, так что я не доставлю ей такого удовольствия. С меня хватит. Если мою доброту принимают за слабость, значит, самое время стать стервой.

Перезваниваю начальству, лично объясняю ситуацию – и слушаю слова поддержки. Захаров знаком с моими родными, поэтому искренне желает Назару выздоровления.

- Спасибо, - буквально выбиваю благодарность из груди и едва сдерживаю истерику, вспоминая о брате.

Почему так долго? Неужели Гордей не может позвонить мне? Хватило бы короткой фразы: «Все под контролем». Это же так в его стиле. Или ему нечем меня успокоить?

Мысленно встряхиваю себя и посвящаю остаток дня малышке. Кормлю ее, делаю массаж, пытаюсь противостоять детским капризам, но быстро сдаюсь. Выполняю все желания младшей Одинцовой, как верная слуга. Вечером, измученная и обессиленная, ложусь вместе с ней на диван. Прильнув щекой к подушке Гордея, ощущаю приятный и знакомый мужской аромат, словно он рядом... Блаженно прикрываю глаза, обнимая засыпающую Алису.

Даю себе несколько минут отдыха и не замечаю, как вместе с теплым комочком под грудью, словно настоящая мать, проваливаюсь в чуткий сон…

- Штраф тебе, нянька, ребенка проспала, - иронично доносится возле самого лица.

Висок и скулу обдает жарким дыханием, а щеки касаются холодные пальцы. Резкий контраст заставляет меня вздрогнуть и распахнуть глаза. Первым делом панически проверяю Алиску, которая мирно сопит рядышком, а потом устремляю сонный, насупленный взгляд на шутника, присевшего у дивана.

Он мягко улыбается, рассматривая меня, поглаживает дочку по плечу, спускается к моей руке, которой я придерживаю ее, накрывает широкой, прохладной ладонью.

- Гордей, - испуганно зову, приподнимаясь на локте. – Что?.. Как он?

- Тише, Вика, с твоим братом все в порядке. Я же обещал, - нашептывает, бережно убирая с моего лица растрепавшиеся волосы, подцепляет одну самую непослушную прядь и заправляет за ухо. Его бархатный голос обволакивает меня, действуя как транквилизатор. – Давай Алиску переложим в кроватку, а потом поговорим.

Большая, шероховатая от антисептиков ладонь на доли секунды задерживается на моей щеке, после чего устремляется к малышке.

- Я сама!

Перехватываю его запястье пальцами, не позволяя коснуться собственной дочери. Отрицательно качаю головой, и Одинцов послушно откликается на мой предупреждающий жест. Взяв теплый комочек на руки, я осторожно сажусь на диване. Покачиваю причмокивающую кроху, чтобы не проснулась, и тихо объясняю Гордею:

- Ты ведь сразу после клиники, даже пахнешь лекарствами – и несешь всю эту больничную дрянь ребенку. Сначала иди в душ, переоденься, а уже после...

- Так точно, мисс доктор, - подносит два пальца к виску, игриво отдавая честь. Сам на себя этим вечером не похож – видимо, стресс сказывается на его настроении.

Поднимаюсь, пряча улыбку, а Гордей аккуратно придерживает меня за локоть. Не спешит уходить… Встав чуть поодаль