Знаки внимания - Тамара Шатохина

— обратно, забираясь глубоко под рукав и этим, казалось, еще больше усиливая чувствительность кожи. А потом вдруг потянул мою ладонь на себя и положил себе на пах. Я испуганно дернулась всем телом, ощутив там почти каменную твердость. И даже не успела толком среагировать на это, когда он прошептал, внимательно глядя на меня:

— Я буду у тебя первым.

— Очень самонадеянно, Сергей, — встала я с качели, усмиряя возмущенно колотившееся в горле сердце.

— Да, ты права — это решать только тебе, — как-то слишком легко пошел он на попятную.

— Так опытен? — съязвила я, совершенно не понимая, что мне сейчас делать, ну не лупить же его за это?

— Не настолько, как может показаться, — миролюбиво отозвался он, — не сердись, я тоже не ожидал.

— Чего ты не ожидал? — почти рыкнула я.

— Что такая девушка, как ты…

— Катюша! — раздалось от дома, а я опять присела на сиденье, заставив себя думать. Вот любопытно, а что должна была сделать в этой ситуации не такая девушка, как я? И какая это я — такая, в его понимании? В том смысле что такая правильная, или наоборот — выгляжу так, что со мной можно подобным образом? И — "буду первым"? Серьезно? Я смотрела на него и почти не верила во все происходящее, потому что — немыслимая, просто запредельная самоуверенность и наглость! А он немного отодвинулся и отозвался вместо меня:

— Мы здесь — на качелях!

Повернулся ко мне и серьезно так посоветовал:

— Улыбнись, не пугай своим видом папу.

— Что — такая злая и страшная? — поинтересовалась я. До меня потихоньку доходил смысл того, что он сделал, но уже в вариациях. И тут непонятно было — это таким образом он демонстрировал свой безусловный интерес ко мне или же показывал свою мужскую состоятельность? Не знаю уж почему, но меня стало слегка потряхивать — разбирал смех или просто нервы шалили?. И если бы даже я не засмеялась тогда, то гаденько хмыкнула бы обязательно, но тут из-за пышных кустов появились наши родители. Так что смеяться я не стала, зато широко улыбнулась ему, уже и сама не знаю с каким выражением. Он тоже молча улыбался, разворачивая сложенный в уголке качели плед и протягивая его мне.

— Эксперимент удался? Извиняться не станешь? — уточнила я, почему-то не злясь уже совершенно и уютно укутываясь в мягкий флис.

— Ты уже сама все поняла, — повернулся он к подходившим к нам родителям, — что, Николай Александрович, неужели уже домой собрались? Так быстро?

Глава 10

Весь тот вечер в гостях прошел под впечатлением от нашего с папой разговора в кафе. Кое с чем я сразу не была согласна и хотела сказать ему об этом, но нужно было сделать это не на эмоциях, а в спокойной обстановке, чтобы он точно понял, что ошибается. Не было у меня никаких проблем, откуда они это взяли?

Я все еще переживала и проживала тот разговор, поэтому и воспринималось все, что происходило потом, не таким важным, легко и поверхностно воспринималось — и знакомство с новыми для меня людьми, и на поцелуй я легко пошла. И даже этот мужской финт ушами не шокировал, а только слегка вспугнул своей неожиданностью.

Я слушала их разговор, улыбалась, что-то отвечала, и как-то незаметно приходила в новое для себя состояние. Ощущение женской власти над мужчиной стало для меня новым опытом. Пускай, власти кратковременной, без претензии на эксклюзивность, но чувство уверенности в моей личной женской для него привлекательности оказалось приятным, чего уж…

А весомый аргумент в пользу его заинтересованности именно мною — доказательство «наощупь» впечатлило и настроило на эмоциональное взросление, что ли? Где-то глубоко внутри сознания Катерины Мальцевой пусть и с большим опозданием, просыпалась живая женщина. Но эта новая женщина не собиралась иметь ничего общего с данным товарищем, очень странно ведущим себя, и это еще слабо сказано. Нет, я слышала от подружек о случаях, когда самое первое свидание заканчивалось в постели, но то — свидание, а тут… Я просто делала вид, что ничего не случилось.

Уже намного позже старшие мужчины долго прощались во дворе, а я нетерпеливо топталась возле своей машины. Это был единственный момент, когда я осталась в одиночестве, и им сразу воспользовался Сергей. Из-за моей спины прозвучало очень серьезно, совсем без улыбки, на которые, как я успела заметить, он не скупился:

— Катя, я хочу попросить прощения… чувствую себя полным идиотом. Простишь? — дохнул он теплым воздухом мне в ухо.

— Чтобы простить, Сергей, нужно хотя бы понять, а я ничего тут не понимаю, — и опять обеспокоенно уставилась на наших не ко времени расчувствовавшихся отцов, — нужно их как-то развести, а то это будет продолжаться бесконечно. Я переживаю за папу и поздно уже. Придумай что-нибудь.

— Они очень давно не виделись, — вздохнул он, отходя: — Зря переживаешь, все будет нормально — напитки проверенные.

В конце концов, подключилась Лара, мужчин развели, и папа тяжело плюхнулся на пассажирское сиденье. Во втором часу ночи мы, наконец, выехали домой. Он молчал почти всю дорогу, и я уже решила, что уснул, размышляя, как буду перемещать его в сторону кровати. Но почти у самого дома он заговорил — запинаясь непослушным языком, но вполне внятно:

— Не подходит тебе Сер-рега, Катюш, не катит… Старый он для тебя — взрослый. А ты тихая и безр-ропт… безо… всяких. Нужно с теми, на горшке с которыми… в садике. Не подходит, в общем-м, — и смешно икнул.

Я молчала, поворачивая в наш переулок. Таким смешным и пьяненьким я папку еще не видела. Расслабился на родной земле, вдали от натовских баз? Но я была согласна с ним. Я и сама сделала точно такие же выводы. Да и Сергей не проявил особого рвения — не уточнил насчет встречи, не спросил телефон. Когда остановилась перед воротами, ответила:

— Согласна с тобой целиком и полностью. Ты только не засыпай, пожалуйста. Я всю дорогу мучилась мыслями, знаешь ли…

— А? — встрепенулся папа.

— Бэ. Соображала, как тебя до кровати дотащить, не привлекая к спасательной операции бабушку.

Утром следующего выходного дня я спала очень долго и вышла из спальни поздно. Бабушки в доме не оказалось, зато на кухне нашелся папа, сидящий в одиночестве со стаканом минералки в руках. Увидел меня и жалобно признался, делая брови домиком:

— Лишку перебрал. Нужно было только ракию пить, от самогона голова никогда не болит.

— От самогона не болит, а от большого его количества — болит обязательно. Ничего страшного. У тебя был собственный водитель и