Мать не одиночка (СИ) - Литвин Светла

Даже возвращение домой не принесло особой радости. Постарался уйти с головой в работу, но мыслями то и дело возвращался к Ирке. Даже промелькнула идиотская мысль вернуться за ней, но потом отмел ее, как представил, куда она меня пошлет…Да и точку я поставил, мой выбор был, мое решение, чего теперь, как девица метаться? Только не получалось иначе.

Новогодняя суета, праздничные дни, все как в тумане. Словно я не тут вовсе, а все еще в том санатории Родник. Вот-вот Ирку в сугроб закину, и она будет хохотать громко и без стеснений и наигранности как Мила. И не потому, что надо вот тут посмеяться, а потому что действительно смешно.

И уже зима подходила к концу, а меня все плющило, уже скрыть не мог как мне херово без Ирки.

— Где шапка Брагина?! Кому и от кого, ты мать твою за ногу, отчёт предоставляешь? Переделывай! — наорал на очередную тупень, едва сдерживался, чтоб не уволить.

А все Ирка виновата и ее отчет без единой ошибочки. Все запятые и все точки у нее были на месте. Не то что у этой Маргариты— курицы невнимательной, целая шапка пропала. В глаза Брагина долбилась, когда отчет составляла. Элементарную вещь пропустила.

— Я могу идти Иван Олегович? — вопросительно пискнула горе-работница, подобрав со стола свою похабщину.

— Тот факт, что мы бумагу производим Брагина, не означает, что ее портить можно, как душе твоей угодно. Иди. — глаза б мои тебя не видели— это я уже про себя добавил.

Брагина свалила, но отцу на глаза попалась коза. Он явился в мой кабинет, сразу же после ее ухода.

— Уу. Опять бушуешь? Это уже третья за неделю, которую ты до слёз довёл. Ну и кто она? Поглядеть хочу на зазнобу твою. — с противнейшей усмешкой начал отец как только дверь за собой прикрыл.

— Не понимаю, о чем ты. Работников надо нормальных набирать, а не дур тупорылых, да еще по знакомствам. — отвел от себя стрелки.

Любит папа пристроить одну другу доченьку своего очередного закадычного и плевать ему было, что у доченьки этой профессия другая не по специальности, отсюда и шапки в отчетах пропадают и прочие недоразумения.

— Да-да-да. Рассказывай это дружку своему Максу, а меня не проведёшь. Ты сынок как из командировки, из Краснокамска вернулся, так на всех Полкана и спускаешь. Работой завалился, даже Макс на тебя жаловался уже, забыл про друга. Про селёдок своих тоже смотрю не вспоминаешь. Давай колись. — все так же посмеиваясь, отец уселся за стол рядом, поближе ко мне, сканировать сейчас начнет, теперь точно не проведешь его.

— Пап ну ты это, раскусил. Молодец, конечно, но не трави короче душу. Всё! — уткнулся мордой в монитор, но отца-то это хрен остановит.

Тот еще садист, любитель поковыряться в больном.

— А что такое? Отворот поворот дала да? — с удовольствием спросил отец.

— Нет. — карандаш со злости сломал, умеет папа на живое надавить, да так, что скрючишься весь и хер назад раскрючишься потом.

— Блядь! Вот вечно ты…Я думал там так, уеду забудется, а оно ни хрена! — вскочил аж с места и выпить бы, да алкоголя не имею привычки в офисе держать, а сейчас так вообще опасно.

— А в чём проблема-то? Вези её сюда. Или она замужняя дама с тремя детьми? — отец уже в голос расхохотался, Шапокляк херова в брюках.

— Хорош штуковать пап. — глянул на него серьезно, заранее зная, что на него не действует.

Пока батя шутки соизволит шутить, тут хоть головой о стены бейся, а Петросян его не отпустит.

— Я не понял, ты объясни нормально, а то я уже подумываю тебя от людей изолировать, ты и так вспыльчив непомерно, а сейчас и подавно в Цербера превратился. Ты, кстати, от бешенства привитый у меня? Не помнишь? — я на это только тяжко вздохнул.

— Это я ей отворот поворот дал, да так дал, что хрен я её назад теперь верну. Как увидит меня, так и на хуй пошлёт, потом ещё догонит и ещё раз пошлёт. — что уж скрывать, признался отцу как есть, пусть издевается, так и надо мне.

— Глупость какая. — фыркнул папа.

— Там характер… — ох какой характер…самый мой любимый характер.

— Ещё б. Другая б в твою душу и не запала. Ну ты, конечно, идиот, но решать тебе. — вздыхая, и поднимаясь со стула, заключил отец.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Спасибо за поддержку. — кинул ему вслед, радуясь, что он все же уходит со своим излюбленным пакетиком соли.

— Обращайся, дуракам бесплатно. — отец махнул мне, открывая дверь.

— Пап, в этом году я туда не поеду. Макса отправляй. — закинул сразу удочку, пусть свыкнется с этой мыслью, а в декабре ему легче будет не меня отправить, а Макса.

— Ладно. Разберемся. — уже с грустью сказал и вышел за дверь.

Папа хоть и не отказался от моего заявления, но это ровным счетом ничегошеньки не значило. Захочет и сошлет меня прямиком к Пчелке. А как я там покажусь? А вдруг я приеду, а она уже с другим? Нет, лучше просто забыть, отсидеться в окопе, а еще лучше позвонить Миле.

Даже телефон в руку взял, а набрать Милу так и не смог. Нет. Не сегодня. Позвоню ей в пятницу. Вечером. Проведу выходные с ней, может, тогда отпустит. Надо было давно так сделать, только останавливала от этого мысль, что не отпустит. Не полегчает. Но уже поздно что-то менять, надо только как-то из этой херни выгребать начинать потихоньку.

Июнь

Надо было вставать и ехать домой, а я лежал и пялился в потолок под доносящийся из ванной комнаты шум воды. Натяжной потолок, глянцевый. В нём так хорошо моя рожа отражалась, которая мне самому была противна.

Уже лето на дворе, а я не там, где хочу быть. Делаю не то, что хочу и не с той. С Милой блядь! А хочу с Иркой! Как ни пытался забыть её, не шла зараза с головы. Так и спит в ней, милаха растрепанная.

— Слушай милый. Может махнём на море? Сейчас такие путёвки выгодные предлагают. — Мила выперлась из ванны, а мне ещё сильней домой захотелось, но при этом совершенно не было сил подняться.

Так, херово, словно с меня всю жизненную энергию высосали. Не живу я вовсе, а существую. Жизнь свою я там ославил, в санатории Родник.

— Нет. — ответил твердо.

— Хм. — Мила картинно надула свои на удивление натуральные губы.

Но даже их натуральность не притягивала меня. Целовал конечно, но без всякого особого чувства, автоматически, по привычке.

— Ну котик. Я сто лет уже нигде не была. — продолжая дуться, заканючила Мила как капризная пятилетка.

Бесит!

— Собирайся и езжай. Тебе денег дать? — спросил её сразу в лоб, ожидая конкретики, дабы прекратить эти дебильные фальшивые нюни.

— Я с тобой хочу. Представляешь, солнце, море, пляж… — Милка ещё долго распиналась, но я её уже не слышал ее, я представлял.

Закрыл глаза под её бубнешь и представил. Солнце, море, пляж…только рядом, конечно же, Ирка. У неё и нос наверняка обгорит, и медуза Ирку обязательно ужалит. Ради такого, пожалуй, и в самолёт сесть можно…было бы…

— Котик! Ты меня слушаешь вообще?! Чего ты улыбаешься? — Мила толкнула меня своей рукой в бок прерывая мои сладостные видения.

— Что? — спросил её недоумевая.

— Поехали вместе на море. Нам будет хорошо. — Мила по-кошачьему забралась на меня сверху, скинув полотенце.

Наивная. Что-то мое дохлое состояние сыграло со мной злую шутку и Мила никак на мою шею корячится взбираясь.

— Никаких вместе не будет Мила. Ты что-то попутала? У нас с тобой товарно-денежные отношения. Забыла наш уговор? Я оплачиваю твою квартиру, машину и даю тебе денег на жизнь, за это ты даёшь мне трахать тебя, когда я хочу и при этом не трахаешь мне мозги. Тебе что-то неясно? — скинул с себя Милу и начал собираться.

Надо валить отсюда по-быстрому, пока Милку на хер не послал. Другую “скорую помощь” сейчас искать вообще нет настроения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Но я думала… — глазенки у Милы забегали, но договорить ей не дал.

— Да мне насрать что ты думала. Я с тобой непросто трахаюсь, я тебе за это плачу. Секс за деньги. Смекаешь о чём я? — спросил ее серьезно, застегивая ремень на брюках.

— Ты меня что сейчас так проституткой обозвал?! — взвизгнула Мила, подрываясь с кровати.