Анита Берг - Неравный брак

Джейн проводили в ее комнату, передали извинения Алистера: что-то там произошло с быком-производителем, и Алистеру срочно пришлось отъехать на ферму.

Впрочем, Джейн даже была довольна, что появилось время отдохнуть с дороги. Она приняла ванну, встала перед большущим зеркалом. Надо же, это вот самое зеркало видело ее в самые разные периоды жизни! Теперь уже Джейн не сомневалась, что исключительно красива. К счастью, судьба оказалась милостива к ней: лицо Джейн по-прежнему оставалось выразительным и красивым, глаза, как и прежде, блестели, длинные волосы переливались, придавая внешности Джейн особенный колорит.

При первых же звуках гонга она прошла в гостиную, где ее в одиночестве поджидал Алистер.

— С днем рождения!

— Джейн, ты выглядишь просто потрясающе! Какое на тебе чудное платье! Онор непременно одобрила бы.

Джейн картинно повернулась, демонстрируя расцветку шелка.

— Да, это совершенно в ее вкусе, в нем более пристало находиться в Италии. Но мне хотелось хоть немного отвлечься, вот я и решила нарядиться.

— Да, твой отец… я понимаю. Как там у вас все прошло?

Она пожала плечами.

— Ничего. Тяжело, разумеется. Сам знаешь. С матерью опять напряженно. Мать, как всегда, меня критикует. Словом, ничего не изменилось. Вот… — Она протянула ему тщательно завернутый подарок.

Алистер, как маленький ребенок, принялся торопливо открывать коробку.

— О, какое чудо! — произнес он с видимым удовольствием, осторожно водружая на стол большую стеклянную кружку. — Изумительная работа, — заметил он, разглядывая сделанные по просьбе Джейн рисунки: Драмлок, Респрин и Триник.

— На донышко посмотри, — сказала она, довольная тем, что угодила Алистеру.

Он перевернул кружку.

— Это ведь фулемский дом!

— Все дома, в которых тебе довелось жить.

— Имеешь в виду, все дома, в которых нам доводилось жить? Очень хороший подарок, спасибо. — Он поцеловал ее в щеку, рука его задержалась на ее руке чуть дольше, чем следовало. — Ну, джин-тоник, как обычно?

— А остальные-то где? — спросила она, принимая из его рук бокал.

— Какие остальные?

— Гости, которых ты пригласил.

— А… Я отменил приглашение, — ответил он, неопределенно махнув рукой. — Чтобы не было никакой суеты.

— Что же в таком случае я здесь делаю?

— С тобой мне всегда приятно увидеться. — На лице его появилась хорошо знакомая Джейн мальчишеская улыбка. — Если честно, то я и не хотел ничего устраивать. Сделал вид, для тебя.

— И зачем?

— Ты ведь всегда так занята, вокруг тебя столько людей в последнее время. Я решил, что нам с тобой неплохо бы поужинать вместе. Знаешь, иногда мне кажется, что ты специально окружаешь себя столькими людьми — чтобы не оставаться со мной наедине.

— Глупости какие, Алистер. — Она рассмеялась.

— Глупости? Ну, не знаю… В общем, я захотел побыть с тобой. Надеюсь, ты не против?

— Отчего бы мне быть против? Наоборот, мне приятно. Стало быть, мы вдвоем — и никаких гостей?

— Именно что a deux[11], как говорится, — с некоторым даже смущением произнес он.

Появился дворецкий, елейным голосом объявил, что ужин подан. Чинно взяв Джейн под руку, Алистер проводил ее в небольшую столовую.

Джейн оглядела знакомую комнату, где они с Алистером когда-то часто ужинали. Что было хорошо в Респрине, так это неизменность распорядка и интерьеров. Это придавало Джейн чувство незыблемости бытия.

— А как там дела у Джеймса?

Взгляд Джейн осветился гордостью.

— Он очень много работает, не знаю, как бы и управлялась без него. Очень талантливый парень, схватывает все на лету…

— Может, благодаря ему я буду почаще видеться с тобой? — улыбнулся он.

— Если уж на то пошло, у меня есть некоторые новости… Ну, в общем, он обручился.

— Вот как?! И кто же его избранница? Ты ее знаешь? А я?

— Ты вряд ли. Как только он приехал в Шотландию, местные мамаши буквально ополоумели, но я решила не вмешиваться. Он влюбился в дочь моего лесника, ныне секретаршу.

— Ха! — Алистер рассмеялся. — Очень интересно! А мне-то казалось, что он серьезнее, чем его отец.

— Может, все дело в том, что твоя мать рано ушла из жизни и не смогла проконтролировать его. А возможно, во всем этом виновата только я: сын мог от меня заразиться. — И она также рассмеялась.

— Будем надеяться, он все сделает как надо, а не так, как его отец.

— Да перестань ты, Алистер. Мы стоим друг друга, если уж на то пошло. Я-то тоже ведь не подарок: со всеми своими страхами, предрассудками… Катриона совсем другая, она куда сильнее по характеру и точно знает, чего хочет. Не завидую тому, кто окажется у нее на пути!

— Красивое имя. А сама она хоть симпатичная?

— Очень. Черные волосы, серые глаза и такое, знаешь, бледное лицо, как бывает у иных шотландцев.

— Такое не у одних только шотландцев бывает. — Он поднял свой бокал, коснулся ее бокала. Джейн почему-то тотчас вспыхнула. — И когда же я могу встретиться с ней?

— На этой неделе вновь придется слетать в Нью-Йорк. А когда мы вернемся, он рассчитывает объявить о помолвке. Может, в ближайший уик-энд ты выкроишь время?

— Попробую.

— Я подумываю о том, чтобы отдать в их распоряжение виллу на медовый месяц.

— Если помнишь, мы с тобой отлично провели там свой. Будем надеяться, им будет ничуть не хуже. Я вот часто думаю…

Вошел елейный дворецкий, и Алистер прервался на полуслове. С преувеличенной церемонностью дворецкий поставил перед ними очередное блюдо, поклонился и вышел.

— От него меня бросает в дрожь.

— От кого? От Урии?

— Неужели его и вправду так зовут?! — недоуменно воскликнула Джейн.

— Урия Гип — это я его так втайне называю. Вообще-то, его, кажется, зовут Жюстин де Бон или как-то в этом роде. Я стараюсь не обращаться к нему по имени.

— Совсем не похож на дворецкого. Бэнкс — тот по всем статьям подходил.

— Да, этот — совсем не то, хотя представил кучу рекомендаций. Но они скорее всего липовые, а ты меня знаешь: я не могу проверять людей, это не по мне. Кажется, он скорее безработный актер, чем дворецкий со стажем. Такое чувство, словно он играет на сцене.

— Именно об этом я подумала, как только впервые увидела его. Даже странно, что мы одинаково мыслим.

— Ты одинока? — неожиданно спросил Алистер.

— Для одиночества у меня не хватает времени. — Она и сама не понимала, зачем соврала. Должно быть, рецидив ее гипертрофированной гордости. — А ты?

— Ужасно. Каждый Божий день казню себя, что мы с тобой расстались.