Гламурная няня для селяночки - Юлия Ильская

и уткнулась в могучую шею. У меня защипало в глазах. Бедная девочка, сколько ей сегодня пришлось перенести.

– Я нормально, а вот Ева, – вздыхаю я, – боюсь, ей пришлось нелегко.

– Ничего, солнышко, – Иван гладит Еву по спинке, – больше тебя никто не побеспокоит.

– Правда? – спрашиваю я. – Ты смог договориться?

– Конечно, – фыркает он.

– Как? – спрашиваю я.

– Я их…

Иван проводит ладонью по горлу.

– Тише ты, – я делаю большие глаза, заметив, что Ева с интересом прислушивается. – Ты с ума сошёл?

– Я шучу, – Иван устало присаживается на край кровати, – денег дал. Много. Юрист кстати оказался, он отказную заверил тут же. Теперь по документам у Евы нет матери.

– Ма-ма, – вдруг слышим тонкий неровный голосок.

Я зажимаю рот рукой, чтобы не закричать от счастья.

Иван замирает, вопросительно глядя на меня широко раскрытыми глазами. Мол, не показалось ли ему.? Я осторожно киваю.

– Что, солнышко? – спокойно спрашивает он Еву. В ожидании я напряглась так, что каждая мышца тела деревенеет.

– Ма-ма! – уже увереннее и громче говорит Ева.

Она спрыгивает с колен отца, шлепая босыми ножками, подбегает ко мне. Берет за руку, тянет, я сажусь рядом с ней на пол.

– Мама! – говорит она мне и крепко обнимает за шею.

Я осторожно обнимаю её и прижимаю к себе, из моих глаз ручьём текут слезы радости и безграничного, всепоглощающего чувства любви.

– Милая моя, солнышко, цветочек мой, – говорю я, захлебываясь в слезах, – доченька…

Глава 21

– Ну что ж, процесс пошёл. Думаю, девочка не перестанет разговаривать. Только крайне необходимо оберегать её от стрессов, потому что стресс запустил речь. Но он также может её и остановить, – говорит седовласый доктор. Мы сидим у него в кабинете все вместе: Ева, я и Иван.

Ева категорически отказалась со мной расставаться, и мы с ней так и спали прошлой ночью на моей кровати. С Иваном она тоже отказалась расставаться, поэтому мы постелили великану на полу. Так и переночевали. А утром сразу поехали в город, в клинику, где наблюдается малышка.

– Доктор, может быть, ей перестать ходить в садик? Может, у неё там нехорошие воспоминания? – спрашивает Иван.

– Если она не боится ходить в садик, то пусть ходит, ей полезно общаться с другими детьми, – говорит врач.

– Ева, будешь ходить в садик? – спрашиваю я малышку.

– Да, – серьёзно кивает она.

– Я работаю в садике, я присмотрю за ней, – поясняю я.

– Тем более, если рядом с мамочкой, то не думаю, что ей это повредит. Но если заметите изменения в худшую сторону и девочка начнет замыкаться, то сразу ко мне.

– Я не… – я хочу сказать, что я не мама Евы, но Иван перебивает меня.

– Хорошо, мы поняли, – он поднимается со стула. – Пойдёмте, девчонки, нас ждет зоопарк!

Вдоволь нагулявшись по большому городу, наевшись мороженого, мы возвращаемся в родную деревню. Ева, утомленная дорогой, засыпает в детском кресле, я сижу рядом с ней на заднем сиденье и задумчиво смотрю в окно.

– Алиса, ты слышала, что доктор сказал? – вдруг спрашивает Иван.

Он вдруг съезжает на обочину и вылезает из машины, открывает дверь с моей стороны и подает мне руку.

– А? Что? – откликаюсь я, погруженная в свои глубокие мысли. – Почему встали?

– Доктор сказал, что Ева всегда должна чувствовать себя в безопасности и ей противопоказан стресс, – терпеливо напоминает мне Иван.

– Ну да, а что? – не понимаю я.

– Рядом с тобой она чувствует себя в безопасности, она отказывается домой идти без тебя, – поясняет Иван. – Я предлагаю тебе переехать в наш дом, Алиса!

– Как это? – удивляюсь я. – Зачем?

– Понимаешь, ради дочери я на всё готов. Я создам тебе все условия! Хорошо заплачу. Хочешь, сделаем ремонт в гостевой комнате так, как тебе нужно. Или можешь жить в комнате с Евой. Только скажи… любой твой каприз исполню!

Меня словно под дых ударили. Значит так вот, да?

– Ну а как же моя работа? Моя жизнь? – ровным голосом спрашиваю я. – А если я захочу уехать, замуж выйду?

Иван морщится, отворачивается.

– От нашего дома до садика близко. Работай, – говорит он глухо. Я жду, но на вторую часть вопроса Иван не отвечает.

– То есть ты предлагаешь мне стать круглосуточной няней для Евы? – уточняю я.

– Ну, собственно, да, – кивает он, пытливо глядя мне в лицо.

Сердце щемит от боли. То есть он видит во мне только няню. А я вдруг подумала, что я для него нечто большее, чем няня его дочери. ещё и деньги мне предлагает! Как будто мою любовь к Еве можно купить! чёртов дровосек! Неужели он не понимает, как я отношусь к Еве и к… нему! А может, и понимает, но я ему не интересна!

– Я хорошо заплачу, Алиса, – снова говорит Иван.

– А ты привык всё деньгами мерить, да? – зло выплевываю я ему в лицо. – Ты привык всё покупать! Для тебя такие понятия, как любовь, не существуют! У меня есть деньги, если ты забыл, я сама кому хочешь заплачу!

– Прости. Я тебя обидел? Прости, – виновато басит Иван. – Я просто не знаю, как уговорить тебя не бросать Еву… нас. Ты нужна нам. Я понимаю, что ты молодая и красивая, обеспеченная девушка. Тебе захочется жить в городе, блистать на тусовках…

– Но я ведь до сих пор здесь, в деревне! – выкрикиваю я сквозь слезы. – Неужели ты не понимаешь? Мне нравится в деревне, я хочу остаться! А теперь… я вынуждена буду уехать… Из-за тебя.

– Алиса, – Иван потирает лоб, – подожди, я не понимаю твоей логики…

– Ты и не поймешь. чёртов медведь! – огрызаюсь я и со слезами на глазах лезу в машину.

– Стой! – он ловит меня за руку и поворачивает к себе. Мы стоим так близко. Я чувствую запах меда от него. Смотрю в искрящиеся медовые глаза. На непослушную прядь, упавшую на лоб. Мне так хочется поправить её, почувствовать его волосы на ощупь, провести ладонью по небритой щеке. Я сжимаю руки в кулаки и смело смотрю ему в глаза.

– Ладно, – Иван принимает какое-то решение, – только, чур, не ржать!

– Что? – теперь уже я не понимаю ход его мыслей.

Иван вдруг встает на одно колено прямо в придорожную пыль, в его руке появляется бархатная коробочка.

– Что это?! – мои глаза на лоб лезут, когда я вижу изумительной красоты кольцо с огромным бриллиантом.

– Алиса, я прошу тебя оказать мне честь и стать моей женой! – высокопарно произносит Иван.

Это так неожиданно и смешно, что я прыскаю в кулак.

– Я же просил не ржать! – возмущённо говорит