Простить и поверить (СИ) - Вера Эн

надо выбирать меньшее, и я выбрал, — заявил он, и дальше, подавленная, Лена предпочла идти молча, переваривая полученную информацию. Понять хотя бы в общих чертах, что имел в виду Кирилл, у нее не получалось. Но вот картина Корниловской жизни в последние двенадцать лет мало-помалу начала складываться.

Судя по возрасту Кирилла, его папаша встречался с его матерью где-то аккурат после окончания школы. Очевидно, ничего путного из этого не получилось, и мать-кукушка спустя полтора года мытарств сбежала от Корнилова, оставив ему ребенка.

К Димкиной чести, как бы Лене ни хотелось признавать за ним хоть одно хорошее качество, сына он не бросил и в детдом не сдал. Впрочем, возможно, в том была заслуга его матери, взявшей на себя воспитание внука, пока старший Корнилов пропадал на Севере, зарабатывая деньги. Это, правда, тоже как будто говорило в его пользу, но Лена запретила себе думать о Корнилове хорошо и просто пропускала такие моменты мимо сердца. То для него было заперто раз и навсегда. И даже его сын, неожиданно так заинтриговавший, не сумеет пробить в нем брешь.

Даже если откроет перед ней дверь пиццерии, донесет поднос с ее едой до стола и предложит ей лучшее место за столиком. Тем более что этому его явно учил не отец: Корнилов не отличался особой вежливостью, даже когда они встречались.

И, судя по всему, он не особо долго убивался после их расставания. Может, даже одновременно с двумя крутил, а Лена знать ничего не знала, искренне веря в его чувства. А ему от нее нужен был лишь этот грязный стриптиз! И он его получил! И ему плевать на то, что чувствовала при этом сама Лена, и как пережила этот позор, и как мучилась потом и как ей плохо даже сейчас…

— Еще заказать? — раздался возле уха встревоженный мальчишеский голос, и Лена, опомнившись, только сейчас заметила, что яростно дожевывает свой кусочек пиццы, привычно забивая разъедающие мысли тем, что попадется под руку. Очевидно, накинулась на еду, будто неделю до этого голодала, и напугала пацана. Он, наверное, уже лихорадочно подсчитывает наличные, жалея о том, что не согласился на Ленино предложение.

— Нет, спасибо, я вполне наелась, — как можно равнодушнее отозвалась она и нырнула в свою сумочку, скрывая от Кирилла запылавшие щеки. — Просто решила побыстрее покончить с пиццей, чтобы не жевать во время разговора, — это невежливо.

Большей глупости, чем оправдываться перед едва знакомым мальчишкой, который к тому же был сыном Димки Корнилова, Лена не могла себе и представить. И тем не менее она оправдывалась, да еще и врала на ходу, а он слушал и делал вид, что верит.

— Вы потому и худая такая, что едите мало, — недовольно покачал головой Кирилл, снова сбив Лену с толку и стерев разыгравшееся было раздражение. — Если бы бабуля вас увидела, заперла бы на кухне и неделю откармливала блинами и сырниками.

— Любишь блины? — уточнила Лена. Кирилл кивнул и покрутил картонную тарелку со своей порцией.

— Пиццу я тоже люблю, — улыбнулся он и вонзил зубы в первый из трех кусков. Тщательно — тоже явно бабушка учила — пережевал и вздохнул. Потом откусил еще кусок. — Только пиццу я сейчас часто ем, — уже по-мальчишески, с полным ртом продолжил он. — А блины… бабуля пекла. Папка не умеет.

Лена снова уловила в его голосе горечь и, зайдясь жалостью, выдала ответ прежде, чем сумела его обдумать.

— Будешь с отцом на работе — угощу тебя блинами, — улыбнулась Кириллу она. — Они у меня отлично получаются.

Он бросил на нее взгляд исподлобья и поспешно спросил:

— Значит, вы не станете его увольнять?

Лена вскинула брови: неужели за этим Кирилл и приехал? Вероятно, Корнилов уже резонно решил, что Лена из мести его уволит, да еще и с позором, чтобы по полной расплатиться, а Кирилл, не зная истинного положения вещей, решил за отца заступиться. Удивительный ребенок.

— А должна? — все же спросила Лена, решив наверняка выяснить, что Кириллу известно и угадала ли она со всем остальным.

Он поднял на нее чистые и по-детски наивные глаза.

— Так у папки там трудовая подпорчена — или вы не видели еще? — откровенно сообщил он. — Но даже если не видели, все равно узнаете, вы же его начальница. Только это неправильно все! Папка не виноват! Он вообще всего этого не делал, что о нем говорят!

Лена нахмурилась. А кто, интересно, кроме Корнилова, замолчал, что в свое время сидел в СИЗО? Пусть даже в школе, когда узнали, перебрали с наказанием, но Корнилов сам на него нарвался. Может, еще и цели какие, ему одному известные, преследовал. Как с Леной в свое время. Мразь!

— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — язвительно проговорила она, а Кирилл вместо ответа неожиданно вытащил из кармана телефон и принялся в нем что-то искать. Лену так и подмывало сказать какую-нибудь гадость об ангеле Корнилове, чтобы хоть немного открыть Кириллу глаза на его папашу, и она, вероятно, рано или поздно не сдержалась бы, но Кирилл ее опередил. Вскочил с места и сунул Лене под нос свою трубку с запущенным видео.

— Вот! — торжествующе проговорил он. — Посмотрите, и все сами поймете!

Лена отшатнулась от него, как от гадюки. В секунду в памяти всплыл какой-то Жнечковский прихвостень, снимающий ее раздевание на телефон, а сердце заколотилось в панике, что именно этот ее позор младший Корнилов и решил ей показать. Шантажировать записью, чтобы сохранить теплое место для своего любимого папочки!

Яблочко от яблоньки — а она еще нюни развесила!

— Елена Владимировна… — в каком-то смятении позвал ее Корниловский малец, но Лена резким движением выхватила у него телефон и обожгла предупреждающим взглядом. Пусть только попробует вякнуть, она тут же сдаст его в полицию: благо, участок совсем рядом! Скажет, что он пытался украсть у нее мобильник, — и пусть потом Корнилов сам разбирается со стражами порядка, он уже явно по ним соскучился!

Но сначала — сотрет эту мерзкую запись с телефона его мальца! Иначе даже дышать нормально не сможет.

Лена не думала о том, что у Корнилова, скорее всего, есть копия этой записи, а быть может, еще и не одна: сейчас это не имело значения. Ничего не имело значения, кроме заливающего душу стыда и булькающей где-то у горла жгучей ненависти. Она требовала немедленного удовлетворения. И Лена…

Как как она заставила себя посмотреть на картинку, которой боялась как огня, объяснить было невозможно. Но на экране высвечивался вовсе не задний двор ее школы, а какое-то слабо освещенное