Няня для дочки миллионера - Анастасия Соловьева

— Это очень больно? — заинтересованно спрашивает малышка.

— Нет. Папа испугался в первый раз, а мне весело было. Он тоже рассмеялся, но мама его отчитала за то, что я в синяках и ссадинах домой вернулась.

— А папа меня ничему не учил. Когда мама уехала, он хотел отказаться от нянь. Но со мной слишком много проблем.

— Или твой папа не знает, как вести себя с тобой, — говорю я, паркуясь возле пункта проката велосипедов. — Родителями ведь не рождаются, а становятся. И не каждому это легко даётся.

— Но ваш папа хороший.

В голосе Ксюши я слышу зависть. Ох, бедный ребёнок! Ну как ей помочь?

— Твой тоже. Где-то в глубине души, — добавляю я тихо. Но Ксюша, конечно, слышит меня и еле-еле улыбается. Выглядывает в окно, хмурит бровки.

— Я хочу попробовать, — тянет она неуверенно.

Мы выходим из машины, я беру напрокат два велосипеда. Сама ездить вряд ли буду, но пусть Ксюша думает, что я с ней заодно. Отходим подальше от дороги, туда, где почти нет людей. Помогаю малышке надеть купленный заранее комплект защиты: налокотники, наколенники и обязательно шлем. Безопасность прежде всего.

На собственном примере я показываю Ксюше, как нужно садиться, держать равновесие, управлять при поворотах, тормозить и вставать. Девочка внимательно меня слушает, с опаской подходит к велосипеду и садится. Я, конечно же, страхую её, ни на шаг не отхожу.

Спустя час Ксюша уже несколько метров уверенно проезжает, только всё время оглядывается, чтобы я была рядом и словила её, если понадобится.

— Устала, — стонет малышка. — Вы катайтесь, а я отдохну.

— Хорошо, — киваю.

Оглядываюсь по сторонам. Никого нет, только вдалеке мама с ребёнком гуляет. Ксюша на лавочке сидит, я же проверяю телефон. Чёрт, один пропущенный. Сердце замирает, когда я понимаю, что звонил Владимир.

— Где моя дочь? — бесцеремонно рявкает он в трубку.

— Со мной, естественно. Где ещё ей быть?

— Я приеду домой через полчаса. Желательно, чтобы Ксюша к тому времени была в своей комнате.

Он завершает вызов, а я отворачиваюсь от малышки, чтобы скрыть свою злость, и зубы стискиваю до боли в челюсти. Этот приказной тон меня порядком достал. Я не его рабыня, чтобы безропотно это терпеть. Ни здрасьте, ни до свидания — только сухие приказы и недовольство в голосе! Боже, дай мне терпения побольше.

— Ай! — раздаётся громкое сзади.

В ужасе разворачиваюсь. Ксюша упала с велосипеда. А на лавочке остались наколенники, которые она зачем-то сняла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я бегу к малышке, наклоняюсь, взволнованно спрашиваю:

— Где болит? Покажи.

Ксюша с какой-то гордостью указывает на лёгкую ссадину на коленке. Ничего страшного, в детстве я бы на такое даже внимания не обратила. Интересно, сейчас можно купить зелёнку в аптеке? И тут же меня страхом накрывает: что скажет Владимир? Эта рана — сущий пустяк, но я не знаю, чего ожидать от Громова.

— Больно?

— Не-а, Виктория Андреевна, всё отлично. Я теперь могу без вас кататься, — весело произносит малышка.

Дети, ничего они не боятся. Бесстрашные и смелые, любопытные, с живым интересом в глазах, который ещё не успели погасить скучные взрослые. Я тоже невольно улыбаюсь. Ксюша довольна своим боевым ранением, хотя морщится от боли и коленку трёт.

— Может, папа меня пожалеет, — бормочет она.

— Так ты специально наколенники сняла?

— С ними неудобно, — кривится малышка. — А ещё ваша мама волновалась, когда вы с велосипеда падали. Папа тоже будет волноваться, правда?

— Угу, — киваю я.

В горле ком встаёт от надежды, светящейся в голубых глазах Ксюши. Девочке так не хватает отцовского внимания, что она нарочно без страховки на велосипеде катается! Но это и моя вина, конечно, не досмотрела. Отвлеклась на звонок, эмоциям поддалась. В следующий раз глаз с малышки не сведу. Если он будет, этот следующий раз.

Надеюсь, Громов не уволит меня из-за разбитой коленки дочери. Он должен понимать, что детям свойственно набивать шишки, падать с велосипедов и наслаждаться жизнью, не думая о последствиях.

— Поехали домой, — обращаюсь к малышке.

— Я хочу мороженое, — жалобно просит Ксюша.

— Прости, не сегодня.

Сладкое тоже под запретом, вместе с кока-колой и Макдональдсом. Я не хочу искушать судьбу второй раз за день.

Ксюша горестно вздыхает, но не капризничает. Наверное, привыкла к отказам.

К дому Владимира мы подъезжаем через пятнадцать минут. Я на часы всё время поглядываю, не хочу опоздать.

— Елена Леонидовна, а перекись у вас есть? И хлоргексидин или йод? — спрашиваю я женщину.

— Да, — кивает она. — Сейчас принесу.

— Мы будем в ванной. — Елена Леонидовна уходит, а я поворачиваюсь к Ксюше: — Идём, тебе нужно промыть ссадину.

Она кивает. Не возражает, когда я включаю воду и помогаю ей убрать грязь с ранки. Всхлипывает и дёргает ножкой, как только Елена Леонидовна приносить перекись. Боится малышка. Я в детстве ненавидела такие процедуры.

После того, как ранка успешно обработана, мы с Ксюшей выходим в гостиную. И я тут же замечаю Владимира. Он видит нас, окидывает взглядом дочь и сдвигает брови к переносице, когда замечает небольшую ссадину на коленке.

— Пап, ты так рано! — восклицает удивлённая Ксюша. Улыбается. — А мы на велосипедах катались! И я смогла проехать без помощи Виктории Андреевны. Я молодец, да?

— Да, — отвечает Владимир таким тоном, что внутри всё леденеет. — Ксюш, иди в свою комнату.

— Зачем, пап? Я кушать хочу… И со мной всё хорошо, честно-честно. Ничего не болит.

— Иди, я сказал. Нам с няней Викторией нужно поговорить.

Малышка быстро убегает на второй этаж, а Елена Леонидовна уходит на кухню. Мы с Владимиром остаёмся вдвоём в огромной пустой гостиной. От Громова исходят