Ненастоящая семья - Мария Манич

— Ромыч, какая встреча! Твоя будущая жена! — громко выкрикивает Лекс.

Женщина с телегой растерянно оглядывается на парней, а потом поворачивается ко мне. На её лице выражение полного недоумения. И только сейчас я с ужасом понимаю, что братья кошмарно на неё похожи.

Боже…

По спине прокатывается шаровая молния от осознания, кем она приходится Дроздовым.

Лекс продолжает давить улыбку, а с лица Ромы улыбка стекает, и он прибавляет шаг.

— Жена? — удивлённо произносит женщина.

Неожиданно дар речи меня покидает, поэтому я неопределенно веду плечами и, округляя глаза, стреляю ими в Рому.

Хьюстон, кажется, у нас проблемы!

— Мама, а что такое «жена»?

Вот теперь точно проблемы…

Вокруг гул голосов, смеха, работают кондиционеры, с улицы слышится шум проезжающих по шоссе машин. Торговый центр живёт своей бурной жизнью, а моя — стремительно рушится. Ни при каких обстоятельствах я не собиралась знакомиться Роминой мамой! Моя затея полностью выходит из‑под контроля, обрастая каждый день новыми легендами как снежный ком. И скоро этот ком на полном ходу влетит в меня и собьёт с ног.

Но, пока он набирает скорость, можно попытаться увернуться и не оказаться погребённой под собственным враньем.

Зоя нетерпеливо дёргает меня за руку и несколько раз напоминает вслух о своём вопросе. Я смотрю на Рому, остановившегося рядом с матерью, он хмурит брови и почёсывает подбородок ладонью. Под ложечкой неприятно сосёт.

— Рома? — озадаченно спрашивает женщина.

Рома молчит.

Ну всё. Крах. Прощай, Дубай. Привет, ближайший контейнер с мусором, ведь именно туда, судя по взгляду, собирается отправить меня Дроздов.

— Жена — это как желе? Съедобно? — не унимается Зойка, к счастью, не понимая весь ужас ситуации, в которую она поставила свою горе‑мать.

— Э‑э‑э… это… — вырывается воздух из моего рта, и я, как рыба, вытащенная из водоёма, глупо открываю и закрываю рот.

Дроздов, помоги!

Но он помогать не собирается. Складывает руки на груди и молча смотрит, как я буду изворачиваться. Я же мозг этой промо‑компании. Идейный вдохновитель. Я даже лозунг придумала: «Хотите фиктивно выйти замуж? Спросите Лену Канарейкину как!»

Отличная месть, Ромочка! Я тебе это припомню.

— Жена‑жена‑жена…

Дочь крутится вокруг моей руки и прыгает на одной ножке. Ни секунды не может постоять на месте. Дома мы играем в игру «замри», и каждый раз малышка с треском проигрывает, не способная справиться с потоками энергии в своём маленьком тельце. Батарейка садится только к вечеру, когда она сладко засыпает.

— Это самая любимая женщина папы, — медленно произносит мать Дроздова, с интересом рассматривая вертящуюся как заводной волчок Зою.

Приподнимаю подбородок. Малышка у меня просто прелесть, и я очень горжусь ей.

— У папы есть Лиза. У неё красные волосы и родинка на носу, — решает поболтать о личной жизни отца Зоя.

— А у мамы?

— А у мамы… у мамы есть компьютер.

Взгляд женщины теплеет, напряжённая поза немного расслабляется, но она всё ещё сжимает ручку тележки до побелевших костяшек. Краска к её лицу тоже пока не вернулась. Не каждый день внезапно узнаёшь, что старший сын решил жениться.

— Меня Лена зовут, — обретаю наконец дар речи. — Лена Канарейкина, а это Зоя. Моя дочь. Мы ещё не знакомили её с Ромой. Да, Рома?

То, что у меня есть ребёнок, никогда не было для меня проблемой. Я её очень хотела, ждала. Плохо помню свою жизнь без неё, словно она всегда была со мной, моя маленькая вертлявая егоза. Разговаривала с ней, когда она была ещё в животе и долбила пятками мои ребра. Это помогло не чокнуться, когда её недалекий папаша нас кинул. Всё свободное время стремлюсь проводить с ней. Хочу заранее наверстать, если это возможно, год предстоящей разлуки. Конечно, я буду приезжать… но это всё равно не то. Зоя растёт в любви, окружённая вниманием со всех сторон в нашей небольшой семье. Мои родители будут хорошо о ней заботиться, пока я буду зарабатывать деньги на другом конце материка.

— Ого! Она с прицепом? — брякает возникший рядом Лекс.

В голове раздаётся звон, в глазах на секунду темнеет, словно мне в голову, прямо в лоб, прилетел плотно слепленный снежок. Никто и никогда не называл мою дочь «прицепом».

Никто. Никогда.

Наверное, отчасти поэтому я и избегала новых знакомств и романов. Не каждый мужчина способен понять и принять чужого ребёнка. Не каждый отнесётся к нему как к своему.

И сейчас, в окружении семьи Ромы, я никак не ожидала услышать это неприятное слово, которым характеризуют детей матерей-одиночек. Прицеп.

— Лёша! Как можно! — ахает мать семейства Дроздовых, бледнея ещё сильнее.

— Извинись, — со звенящими нотами угрозы в голосе говорит Рома и делает шаг ко мне.

Будто хочет загородить от своего безмозглого младшего брата. Защитить. Только это уже неважно. Сжимаю крепче руку Зои и начинаю вертеть головой по сторонам, в надежде увидеть Аллу и Алису. Да, я планирую трусливо сбежать.

— Да чё такого… да чё я сказал? — бормочет парень с искренним недоумением на лице. — Извините.

— Пошёл отсюда, — командует Дроздов, внезапно из молчаливого телка превратившись в разъярённого быка.

Ноздри у него раздуваются очень яростно. Бледная женщина пихает тележку в руки младшему сыну и, дав ему подзатыльник, подгоняет к выходу.

— Лена, простите сердечно. Ему шестнадцать. Никакой дисциплины и уважения к старшим.

— Всё нормально. Нам пора. Нас ждут.

Аллу я не вижу, но и стоять здесь больше не могу. Позвоню ей.

Губы подрагивают от внезапной обиды. Сердце болезненно колет и ноет. Только тёплая маленькая ладошка в моей руке не даёт мне расклеиться прямо здесь. У нас будет потрясающий выходной день вместе, который Зоя запомнит, несмотря на свой маленький возраст. Мы будем прыгать на батутах, есть сладкую вату и купаться в бассейне с шариками.