Анна Берсенева - Стильная жизнь

Ознакомительный фрагмент

– Спасибо, старичок, – сказал Илья. – Век не забуду. Кстати, идея о клипе, похоже, уже внедряется в мозги нашего банкира, – многозначительно добавил он. – Еще немного – и выложит денежки.

Серж кивнул то ли благодарно, то ли просто приветственно и направился к соседнему столику, где ему держал место очень толстый рыжий парень, развлекавший двух миловидных и явно не богемистых девушек.

Аля была рада, что сам собою прервался разговор о родителях Ильи. Правда, мысли о них не выходили у нее из головы.

«Сколько ему, интересно? – думала Аля. – Лет тридцать пять, наверное… Германовой, значит, давно за пятьдесят, даже если она родила рано. А как выглядит!»

Об отце Ильи она почему-то думала меньше – просто отметила про себя, что при всем их потрясающем сходстве сын выглядит совсем иначе. Илья отличался тем, что Аля за пару дней, проведенных в коридорах ГИТИСа, привыкла называть фактурой. Черты его лица были крупнее, чем у его отца, и все лицо выглядело из-за этого как-то солиднее. Конечно, это досталось ему от матери – как и удивительно красивый голос.

Аля не знала, чем занимается Илья и имеет ли он отношение к театру или кино. Но если имеет – его совершенно невозможно представить в комической роли, которых так много сыграл его отец.

«Внешность не позволяет, – подумала Аля. – И голос, и глаза такие прозрачные…»

– Да что мы все обо мне, – заметил Илья. – Давай о тебе поговорим. Актрисой мечтаешь быть?

– Наверное, – усмехнулась Аля. – А то с чего бы я стала на актерский поступать?

– Мало ли, – пожал плечами Илья. – Думаешь, все, кто туда поступает, будут актерами?

– Не думаю. Но хотят – все, – ответила Аля.

– Ну и дураки! – неожиданно сказал Илья.

Вместо того чтобы начать расспрашивать, почему же дураки, – Аля рассмеялась.

– Я, по-твоему выходит, тоже дура? – спросила она сквозь смех.

– Ну, этого я все-таки не сказал, – ничуть не смутился он. – Ты скорее всего просто слабо представляешь себе, что это за рыбка такая – современная актриса. И с чем ее едят.

– А ее едят? – медленно, глядя прямо в его прозрачные и вместе с тем непроницаемые глаза, спросила Аля.

– Еще как! – усмехнулся Илья. – Все кому не лень. Выходит наивная девочка на взрослую дорогу, жизнь актрисы представляет себе по мемуарам Алисы Коонен… Думаешь, все кругом такие нравственные, чтобы ее не есть?

– Зачем ты мне все это говоришь? – тихо сказала Аля. – Я и так сегодня…

– А вот затем и говорю, – оборвал ее Илья. – Затем, что ты мне с первого взгляда показалась очень… как бы это точнее сказать… Выразительной, что ли. И я просто справедливости ради хотел бы сразу развеять твои бессмысленные иллюзии.

– Выразительной? – удивилась Аля. – А я думала, наоборот. По сравнению с остальными…

– Вот в этом все и дело! – воскликнул Илья с такой неожиданной горячностью, что Аля посмотрела на него удивленно. – Видишь, даже ты заметила! У тебя совершенно другая выразительность, понимаешь? Ох, ну трудно мне с тобой о таких вещах разговаривать, слишком уж ты свеженькая-неискушенненькая! Но можешь мне поверить, я тебе как профессионал говорю.

У него был такой голос, что не поверить ему было невозможно. Голос выдавал его волнение, хотя глаза оставались прежними.

– У тебя особый тип выразительности, – продолжал Илья. – Очень современный, блистательно современный, я бы сказал. Гламур!

– Что-что? – удивилась Аля. – Что значит – гламур?

– Да все значит. Манеру разговаривать, молчать, двигаться или быть неподвижной… Стильность!

У Али слегка зарделись щеки: ей никогда не приходилось слышать такого изысканного комплимента, да еще от человека, лет на пятнадцать старше.

Впрочем, Илья тут же добавил нечто прямо противоположное только что сказанному:

– Кстати, что это на тебе за платье такое идиотское?

– Почему идиотское? – Аля растерянно посмотрела на свое платье.

А ей-то казалось, что ей идет этот нежный розовый цвет! К светлым волосам идет…

Волосы у Али были особенные, даже Нелька говорила, что не встречала таких ни у одной клиентки. Из-за светлости своей они казались нежными и мягкими, а на самом деле были такими жесткими, что выглядели пышными без укладки и без капли лака.

Аля даже специально приглаживала их иногда: ей казалось, что голова напоминает одуванчик.

Вот к ним и подбиралось розовое платье – легкое, воздушное, с широким поясом и с кружевом у высокого ворота, скрывавшего острые ключицы. Недлинные волосы чуть касались плеч и путались в кружевах…

И не в джинсах же «Наф-Наф» идти на конкурс, не в переливалочках из «Титаника»!

– Конечно, идиотское, – безжалостно повторил Илья. – Надо ничего о себе не знать, чтобы упаковаться в такую конфетную обертку.

Но несмотря на его безжалостный тон, Алина растерянность тут же прошла.

– Что же мне надеть на второй тур? – спросила она, забыв, что полчаса назад сомневалась, предстоит ли он ей вообще.

– Вот это другой разговор! Что-нибудь, что подчеркивало бы фигуру и не стесняло движений. Даже не то что не стесняло, а вот именно оттеняло бы каждое твое движение. Понятно?

Он говорил красиво и ясно. Аля с удовольствием вслушивалась в музыку его интонаций – особенно после нервных, обрывистых слов, которых столько слышала за последние несколько дней.

– Черное? – спросила она.

– Черное – всегда хорошо, – согласился Илья. – Матово-черный цвет… И к глазам твоим пойдет. Только сильно не оголяйся, этого не любят. Джинсы черные надень, блузку какую-нибудь. Смотри не переборщи, все-таки не на похороны, – добавил он и улыбнулся, развеивая излишне серьезное впечатление от своих слов.

Илья допил коньяк, сделал последний глоток кофе. Аля свой коньяк не пила: знала, что от спиртного у нее мгновенно начинает кружиться голова, а ведь предстояло еще вернуться в ГИТИС. Пирожное она надкусила, но есть от волнения не стала.

– А вообще-то, – вдруг сказал Илья, – было бы лучше, если бы ты не тратила время на это поступление.

Сердце у Али замерло и полетело в пропасть. Странный он человек! Только что делал ей комплименты, говорил про «гламур», рассказывал, как поступала в ГИТИС его мать. Даже про розовое платье говорил так по делу. И вдруг…

– Но… почему? – с трудом выдавила она из себя.

– Это долго объяснять, – пожал плечами Илья. – Да и все равно ты не поймешь. Время нужно, чтобы понять. Время и определенный образ жизни.

– Пойдем, а? – сказала Аля, отгоняя закравшийся в сердце страх. – Не очень-то здесь хорошее место для отдыха, у меня совсем голова разболелась. Я лучше по улицам поброжу до шести.

Илья тут же поднялся, отодвинул Алин стул.