Клейтон Мэтьюз - Гонконг

— В таком случае они вылетят с работы! — рявкнул Сандер.

— Да, мистер Вановен, но все рабочие имеют высокую квалификацию, и, чтобы найти таких же профессионалов, потребуется много времени. Это обойдется вам дороже, чем устроить выходной день в праздник. Вы же знаете, что здесь, в Гонконге, китайский Новый год — официальный праздник, и предприятия дают рабочим оплачиваемый выходной день.

А некоторые отдыхают два дня…

— Клиффорд, мне обо всем этом известно, я ведь живу в Гонконге не первый день! Надеюсь, ты не забыл, что два месяца назад рабочие уже устраивали забастовку и тогда я уступил их требованиям? Вспомни, во сколько мне это обошлось! А им все мало, мало…

В общем, так: или они будут работать в праздник, или пусть убираются с фабрики ко всем чертям!

— Если вы заставите их работать в праздничный день, они расценят это как наказание!

— А мне наплевать! Пусть думают что угодно!

— Дело в том, мистер Вановен, что до меня дошли еще кое-какие слухи… — Саттервейт немного помолчал. — Говорят, если вы не распорядитесь закрыть фабрику на праздник, рабочие устроят настоящий бунт! И он будет еще более кровавым, чем в шестьдесят седьмом году!

— Пусть устраивают бунт! Пусть передерутся друг с другом! А я погляжу, чем все это закончится. Вспомни, в шестьдесят седьмом году кучка негодяев лишь озлобила большинство рабочих, и администрации с трудом удалось разнять дерущихся. Пусть устраивают забастовку, пусть!

— Дело в том, мистер Вановен, что вы не совсем правильно оцениваете нынешнюю ситуацию, — тихо произнес управляющий. — На этот раз рабочие настроены серьезно, ведь, лишая их праздника, вы нарушаете старые традиции.

— К дьяволу традиции! — рявкнул Сандер. — Саттервейт, не забывай: я хозяин фабрики и ты работаешь на меня! Как я распорядился, так и будет! В этот день ты откроешь фабрику, даже если ни один рабочий не встанет к ткацкому станку! Даже если пикет выстроится до самого моря! Понятно? — И не дожидаясь ответа, Сандер швырнул трубку на рычаг.

Он постоял немного у телефона и, пытаясь подавить бушевавшую в душе ярость, с силой сжимал и разжимал кулаки. Он допускал мысль, что ведет себя неразумно и его упрямство может привести к непредсказуемым результатам, но черт возьми, это его собственная фабрика, и он поступит так, как сочтет нужным! Он покажет этим ничтожествам, что бывает с теми, кто ослушается Сандера Вановена! Здесь не Штаты, где бездельники-рабочие устраивают забастовки и акции протеста по любому надуманному поводу!

Сандер услышал голос Карен. Он подошел к дверям спальни и раздраженно крикнул:

— Ну что, Карен?

— Я жду, — промурлыкала его жена. — По-моему, нас с тобой прервали в самый интересный момент!

Илай Кейган проснулся рано утром в чудовищном похмелье. Он приподнял голову с подушки и почувствовал, как у него внутри словно перекатываются чугунные шары, причиняя сильную боль. Во рту был отвратительный привкус. По опыту Илай знал, что после обильной выпивки он всегда просыпался очень рано и спать больше не мог.

Он с трудом поднялся с постели, побрел в ванную и встал под душ, сначала холодный, потом — горячий. Затем, охая, оделся и вышел из номера, стараясь не делать резких движений, чтобы не усиливалась головная боль.

Пока он спускался на первый этаж в кафе, его занимала одна-единственная мысль: как пережить этот день. В кафе он заказал пару чашек горячего крепкого кофе, овсяную кашу и вареные яйца с кусочками жареной свинины по-китайски.

Илай позавтракал и, выйдя из кафе, направился в вестибюль. В этот ранний час там еще никого не было.

Он остановился, закурил сигару и подумал об Адаме.

Интересно, как он? Тоже, наверное, мучается после вчерашнего. Хотя вряд ли. Илай смутно помнил, что когда они покидали бар, его приятель был в лучшем состоянии, чем он сам. А выпили они очень много, долго вспоминали свою работу в Корее, старых знакомых и, конечно, забыли поужинать.

Илай поморщился и тихо застонал. Господи, зачем он только закурил… Утихшая было головная боль дала о себе знать с новой силой, во рту опять появился отвратительный привкус. Понятно, что необходимо выйти на свежий воздух.

У входной двери его внимание привлекли рекламные туристические проспекты, которые лежали на небольшом столике. Илай принялся их листать. Его заинтересовала экскурсия в Ботанический сад, потому что он находился рядом с отелем.

Илай вышел на улицу и, немного пройдя, свернул на Гарден-роуд. В этот ранний час на улицах было совсем мало людей, но возле магазинчиков уже продавали газеты, на первых полосах которых золотыми иероглифами были напечатаны приглашения жителям принять участие в празднике китайского Нового года.

Илай уныло брел по улице, и каждый китаец, проходивший мимо него, обязательно замедлял шаг и, вежливо поклонившись, произносил несколько слов на своем языке. Илай догадался, что все они повторяют одну и ту же фразу, но что она означает, не понимал.

В парке, где уже зацвели азалии и многие другие цветы, названия которых Илай не знал, степенно прогуливались китайцы с птичьими клетками в руках Когда они проходили мимо Илая, птицы начинали петь что-то радостное и бодрое.

У подножия высокого холма, рядом с могучим деревом с гладким, почти полированным стволом несколько китайцев занимались гимнастикой и борьбой. Илай читал в одной рекламной брошюре об их постоянных тренировках и о том, что местные виды единоборств основываются на следующей концепции: все в мире изменчиво, и человек как частица Вселенной обновляется вместе с ней через сто восемь лет, переходя из одной формы существования в другую, постепенно обретая внутреннее успокоение и мудрость.

К Илаю подошел низенький китаец — его голова едва доходила Илаю до плеча — и, улыбаясь, произнес:

— Не хотите поучиться нашим упражнениям?

Илай немного помолчал, думая о том, что в нынешнем состоянии ему вряд ли удастся повторить сложные движения, потом улыбнулся и ответил:

— Ладно, попробую. — И они с китайцем ступили на лужайку.

Илаю почти удалось выполнить упражнение под названием «Ищем иголку на дне моря», потом еще несколько, а перед упражнением «Приближение к форме семи звезд» он решил, что с него хватит: уж очень плохо ему было после вчерашней попойки. Сейчас все эти упражнения казались ему нелепыми и смешными, но он по опыту знал, что китайцев обижать не следует. За бесстрастными выражениями их лиц скрывается буря чувств, и любой, кто обидит их, рискует получить урок вежливости — удары карате.

Илай поблагодарил китайца и дал ему несколько долларов. Тот заулыбался, часто-часто закивал головой, а Илай побрел дальше, чувствуя, что все-таки полегчало.