Маурин Ли - Под сенью каштанов

В прошлом году, не в силах более выносить присутствие мужа, Эйлин уехала в Лондон, где поселилась у своей овдовевшей сестры Мэри. Старушки провели зиму в Гоа[16], где погода всегда оставалась солнечной и ясной, а стоимость жизни была на порядок меньше, чем дома, в Англии.

— Где сахар? — неприязненно буркнул Джордж.

— Там же, где и всегда, — в красной банке с надписью «Сахар». — Если бы он удосужился добавить слово «пожалуйста», Броуди не была бы столь язвительна.

Свекор положил себе в кружку три чайные ложки с верхом и важно уселся на стул у стола. Броуди подумала, что он прекрасно знает, что выводит ее из себя.

Она собиралась сама выпить чаю перед тем, как уйти. Вместо этого женщина достала из холодильника пинту молока и попрощалась с Джорджем намного вежливее, чем он того заслуживал. Затем Броуди вышла наружу, села в свой «ярис»[17] и покатила в Бланделлсэндз. Если бы только ее отношения с Колином не были такими натянутыми, они, пожалуй, лишь посмеялись бы вместе над его ужасным папашей. Но, увы, это еще больше отдаляло их друг от друга.

Когда Броуди подъехала к «Каштанам», на подъездной дорожке уже стоял фургон, на боку которого красовалась броская реклама: «Ф. Питерсон и сыновья: покраска, декор, сантехника и строительство». Эту компанию порекомендовал ей Леонард Гослинг, друг ее матери. По словам Леонарда, его квартиру они отремонтировали просто изумительно. Поскольку он отличался привередливостью, то, очевидно, компания и впрямь заслуживала самых добрых слов.

Изнутри доносился оглушительный шум: создавалось впечатление, что кто-то атаковал несчастный особняк с кузнечным молотом в руках. Броуди невольно поморщилась.

Ее мать и Диана были в саду; обе женщины сидели на скамейке, держа в руках кружки с чаем. Завидев ее, они приветливо помахали ей.

— Такое ощущение, что рабочие вымещают на ни в чем не повинном доме накопившуюся злобу, — заметила Броуди. — Воду и свет они, по крайней мере, еще не отключили? Умираю, так хочется чаю. Я привезла с собой молока на тот случай, если здесь его не осталось.

Мать ответила, что она успела набрать полное ведро чистой воды, так что на сегодняшний день им хватит. А насчет электричества она не могла сказать ничего определенного.

— Значит, я пойду и посмотрю, — заявила Броуди.

Но тут Диана вскочила на ноги и собрала грязные кружки.

— Присаживайтесь и отдохните: я сама приготовлю вам чай. Давайте молоко, которое вы привезли.

— Какая милая девушка, не так ли? — Броуди устало опустилась на скамейку рядом с матерью. — Я ведь говорила тебе, что она очень приятная особа, не так ли?

— Да, говорила. И она действительно мне очень нравится. — Меган одобрительно помахала Диане рукой. — Кстати, она католичка, так что мы сможем вместе ходить на мессу. Между прочим, ее мать, похоже, вновь вышла замуж и теперь живет в Ноттингеме. У нее родились еще двое мальчиков. Что касается отца, то он, по рассказам бедной девочки, производит неплохое впечатление — он выкупил дом у владельца перед тем, как оставить их, и теперь они ежемесячно выплачивают небольшую сумму по закладной. — Выражение лица Меган изменилось, оно стало грустным и тоскливым. — Жаль, что у нас с твоим отцом больше не было детей. Мне бы очень хотелось иметь большую семью, но трое моих новорожденных детей умерли до того, как родилась ты, а потом твой бедный папочка тоже ушел от нас на небеса, так что возможности сделать еще одну попытку у нас просто не было. — Меган скупо улыбнулась. Мать была самой сильной женщиной из всех, кого Броуди знала; она умела сохранять присутствие духа при любых обстоятельствах. — Но мне повезло в том, что у меня есть ты, родная моя, и двое очаровательных внуков. Как у них дела?

— Джош звонил мне сегодня утром. Он приезжает на выходные вместе с другом. Ты непременно должна прийти к нам на обед, мама. Что же касается Мэйзи, то у нее появился новый молодой человек, — солгала Броуди. О том, что происходит с дочерью на самом деле, она не хотела рассказывать матери, чтобы ее не расстраивать, хотя не исключено, что ей было просто стыдно. — И сейчас она наверняка слишком занята им, чтобы помнить о своей семье.

— Хотите выпить чашечку чаю? — поинтересовалась Диана у братьев Питерсонов, Рассела и Лео. Их отец был еще занят в Эвертон-Вэлли: он заканчивал там ремонт туалета, поэтому должен присоединиться к ним позже, пояснил Лео. Кухонное оборудование уже было, что называется, с мясом выдрано из стен, отчего те выглядели так, словно внезапно заболели оспой. На своих местах пока что остались лишь раковина и водопроводные краны. Полки тоже были сняты и грудой лежали посреди комнаты, создавая впечатление, что кто-то готовится развести здесь гигантский костер.

— Не откажусь, — сразу же ответил Рассел, рослый и крепкий малый лет двадцати, с угольно-черными волосами и густыми, кустистыми бровями, одетый в жилетку. Мощные, развитые бицепсы украшала татуировка в виде колючей проволоки.

Лео был старше, стройнее и мягче. На его теле не было татуировок. Волосы у него были такие же черные, но вьющиеся, а брови гораздо тоньше, чем у брата. Диане он нравился больше Рассела. Лео застенчиво улыбнулся и сказал:

— Я тоже не откажусь.

Диана наполнила чайник — оказывается, воду еще не отключили, как и электричество. Ожидая, пока он закипит, она принесла пять кружек и чайных пакетиков из оранжереи, где они хранились. Она бы и сама не отказалась выпить еще чашечку и была уверена, что и Меган с радостью присоединится к ней.

Рассел заметил:

— Сейчас мы снимем раковину. Мне еще не приходилось видеть такой старомодной штуковины. Это же настоящий антиквариат, точно вам говорю. — Раковина была белой, глубокой и квадратной, причем таких размеров, что в ней запросто можно было замочить парочку простыней.

— Кто из вас пьет чай с сахаром?

Рассел попросил две ложечки, а Лео отказался.

Десять минут спустя женщины сидели в саду, а молодые люди, должно быть, уже покончили с чаепитием, потому что грохот в кухне возобновился. Меган сказала, что он напоминает ей «лондонский блиц»[18] во время войны.

— У меня такое ощущение, что снова начался воздушный налет, — заметила она, — разве что теперь я не рискую погибнуть.

Около полудня Диана появилась на Корал-стрит. Еще с порога она крикнула:

— Привет, это я, — на тот случай, если Эмма окажется дома, но, как она и ожидала, ответа не последовало. Эмма по обыкновению наносила ежедневный визит сестре в Уолтон-Вейл.

Записка, которую Диана давеча оставила за часами на каминной полке, исчезла. Впрочем, этого тоже следовало ожидать. Девушка огляделась по сторонам, надеясь обнаружить ее, — мальчишки наверняка сохранили бы записку, чтобы не потерять новый адрес сестры. Вероятно, кто-то из них взял ее себе, решила Диана, когда не смогла отыскать записку; скорее всего, это был Дамиан.