Айра Уайз - Испанские страсти

— И не стыдно тебе, милая? Такого замечательного мужа от нас скрывала! Только погляди, что ты сделала с моим сыном! Все его надежды пошли прахом!

И Санчо скрылся в кухне, оставив Джасмин наедине с «замечательным мужем», который, к слову сказать, к замечанию старика равнодушным не остался.

— Так-таки скрывала? — с усмешкой обратился он к Джасмин.

— А с какой стати мне про тебя рассказывать? — Она пожала плечами. — Здесь не место афишировать наши отношения.

— То есть мне здесь не место. Конечно, стоит ли удерживать на расстоянии пылких молодых официантов, — вкрадчиво заметил он.

Джасмин подняла левую руку, собираясь продемонстрировать обручальное кольцо, — в ее глазах этот жест все объяснял без слов. Вот только никакого кольца не было. Молодая женщина смутилась и потупилась. Кольца нет, вот и браку их скоро придет конец. Она поспешно спрятала руку. В горле стоял комок, к глазам подступили непрошеные слезы. Эстебан, сощурившись, наблюдал за нею. Лицо его оставалось абсолютно бесстрастным.

— Санчо просто пошутил, — поспешно произнесла Джасмин, стремясь загладить неловкость.

— Я понял, — тихо отозвался Эстебан.

— Тогда почему ты щуришься?

— Да потому, что упомянутый молодой официант глаз с тебя не сводил с того самого момента, как ты села за этот столик.

— А ты, выходит, за мной уже долго наблюдаешь? Ты никак прятался за углом и щелкал фотоаппаратом всякий раз, как он мне улыбался?

— Так бы я не одну пленку извел.

Джасмин резко подалась вперед. Внутри у нее все кипело, в груди нарастало желание швырнуть в этого невозмутимого, самодовольного типа и кофейный прибор, и кувшин, и все, что под руку подвернется!

— Ты уже извинился. Отчего бы тебе теперь не убраться восвояси? — угрожающе осведомилась она, протягивая руку к чашке.

У Эстебана дрогнул уголок рта: он догадывался, что у его жены на уме. Она и прежде проделывала подобное: швырялась в него чем попало, стоило вывести ее из терпения. Наказание обычно настигало ее в постели. Однако на этот раз Джасмин повела себя иначе. Медленно взяла чашку, поднесла к губам и отпила кофе. Напиток обжег ей нёбо, кроме того, обнаружилось, что она забыла положить сахар.

— Кстати, а где же любовник?

— Что?! — Джасмин резко вскинула голову, карие глаза опасно блеснули. Она объявляла войну. Войну себе самой. Войну Эстебану. Джасмин уже давно перестала понимать, что происходит у нее в душе. Хоть бы Эстебан, наконец, ушел! Ей нельзя, никак нельзя смотреть на него. Нельзя любоваться тем, как солнечный луч, пробившись сквозь полосатый навес, золотит его голову и плечи. Нельзя подпадать под власть обаяния этих мужественных, словно изваянных из мрамора черт лица, этой фигуры атлета-олимпийца!

Он просто великолепен. Высокий, загорелый, черноволосый… При одной мысли о мускулистом, поджаром торсе под этой белой рубашкой все доводы рассудка обращаются в ничто. Верхние пуговицы расстегнуты, и в просвете видны завитки черных волос. Капельки испарины на шее, под самым подбородком, маняще поблескивают. Молодая женщина с трудом удерживалась, чтобы не облизнуться, точно кошка на сливки.

Этого мужчину неудержимо хотелось отведать. Прикоснуться к нему, ощутить его ответные прикосновения. Что за чудесные у него руки — сильные, изящные, с длинными чуткими пальцами, способными на многое, очень на многое. Даже сейчас при одном взгляде на эти руки, которые сцепленные неподвижно лежат на его бедрах, в крови Джасмин вскипает желание. Губы его оживят поцелуями и мраморную статую, глаза соблазнят и монахиню, руки поддержат в миг высшего упоения, к которому приведет все остальное…

Иными словами, Эстебан де Ривера — смуглый, неотразимый возлюбленный, при виде которого любая женщина теряет голову. Наверняка и Инес Ортуньо — проведя столько времени на его яхте, — теперь об этом знает. Эстебан не из тех мужчин, которых возможно удержать на расстоянии, — Джасмин знала это по личному опыту.

— Ну, этот блондинистый здоровяк, который так горазд улыбаться? — услужливо подсказал Эстебан. — Где он?

Джасмин опустила глаза. О, какое заманчивое искушение! Она уже готова была в красках описать, как Оуэн остался отсыпаться в отеле после нескольких часов бурного секса, но сдержала недостойное желание.

— Его зовут Оуэн, он школьный учитель.

— Дорого же тебе дался этот ответ, — тихо рассмеялся Эстебан. — Но у тебя хватило здравого смысла взвесить все за и против и избежать ненужной провокации.

— А как поживает Инес? — не сдержалась молодая женщина.

Эстебан поморщился: замечание попало в цель.

— Я передумал насчет развода, — неожиданно объявил он.

— А я — нет! — ответила Джасмин.

— А я предоставил тебе выбор?

— А ты в силах запретить мне выбирать? — издевательски протянула она. — И что же это заставило тебя передумать?

— Все очень просто. — Эстебан пожал плечами и, с присущей ему циничной откровенностью, на мгновение убрал руки с того самого места, где они до сих пор лежали. До глубины души шокированная Джасмин прерывисто вздохнула.

— Постыдился бы, — с трудом выговорила она, вспыхнув до корней волос.

— Ничего не могу поделать, — сообщил Эстебан. — С тех самых пор, как ты переступила порог зала заседаний, я себе не хозяин. Так что никакого развода не будет, — категорически заявил он. — И никаких любовников… пока я не разберусь с этой проблемой.

Джасмин в себя не могла прийти от изумления. Выходит, для Эстебана она — неразрешимая проблема? И его по-прежнему влечет к ней?

— Ты ослепительно красива, — пробормотал он, как если бы это все объясняло.

5

— И все-таки мегера и ведьма, — напомнила Джасмин.

— А мне нравятся ведьмы. Всегда нравились. Потому меня к тебе и тянет. Перед этим вызовом невозможно устоять. Твои золотые волосы точно вобрали в себя солнечный свет. А твои нахальные карие глаза и капризные губы, приглашающие к поцелую… а за ними острые зубки, которые того и гляди, укусят, стоит выйти за пределы дозволенного…

Темные глаза неотрывно глядели на нее, слова звучали абсолютно серьезно, притом что за пределы дозволенного он вышел давным-давно.

— Ты вся — воплощенный вызов, противиться которому невозможно, — продолжал Эстебан спокойно и невозмутимо, как если бы описывал, к примеру, погоду, а не собственные чувства. — Когда ты вошла в зал заседаний нынче утром, в этом своем кожаном костюме, притом что жара стоит под тридцать градусов, ты словно вызвала меня на поединок. Ты испепеляла меня ненавидящим взглядом, и я не знаю, как усидел на месте так долго, прежде чем бросился на тебя. Просто удивляюсь собственной выдержке, — неохотно признался Эстебан. — А теперь вот ты сидишь передо мной в затрапезных брюках и футболке, волосы собраны в хвост, и снова бросаешь мне вызов. Дескать, я крепкий орешек, попробуй разгрызи.